Задумавшись, князь машинально обхватил лоб ладонью и тут же поморщился – прикосновение к недавно затянувшемуся шраму причиняло сильную боль. В больших темно-зеленых глазах мелькнуло раздражение. Все складывалось совсем не так, как он планировал, с каждым днем дела шли все хуже, а причиной тому были – глупость, корысть и страх окружавших его людей.
Мужчина вновь склонился над бумагой, и золотистый свет свечи озарил его лицо. Князь был молод, силен, обладал привлекательной внешностью. Высокий лоб, лежавшие правильными дугами брови, длинный тонкий нос с красиво очерченными ноздрями, завитые по последней моде усы и длинные локоны, падавшие на плечи, выдавали в нем аристократа, привыкшего в любой ситуации следить за своей внешностью и держаться с подобающим его происхождению достоинством. Но не тонкие надменные черты делали незабываемым лицо князя – взгляд выразительных глаз, в которых отражалась буря эмоций и незаурядный ум, западал в душу каждого, кто встречался с этим человеком.
Так и не написав ни строчки, князь переломил еще одно перо, откинулся на спинку кресла, созерцая трепетный огонек свечи. А дождь за окном шумел все громче, ветер пел на разные голоса, пророча новые беды и несчастья…
Неспавшего суровой осенней ночью человека звали Влад Дракула [1]. Он был тем самым Дракулой, что осмелился бросить вызов Османской империи, впервые за много лет атаковав грозного врага на его территории. Он был тем Дракулой, что едва не убил, а затем обратил в бегство самого Мехмеда Завоевателя, заставив его убраться с валашской земли. Он был тем, кого прочили в освободители святого града Константина… Но теперь удача отвернулась от князя, а следовавшие одно за другим предательства друзей и соратников повергали в отчаянье. Лишившись своей армии, Влад вынужден был бежать в Трансильванию, где его ждал могущественный союзник – венгерский король Матьяш Корвин, пусть и с опозданием, но все же пришедший на помощь Валахии. Поддержка Венгрии в корне меняла ситуацию, и теперь вместо неравного противостояния между маленькой Валахией и Османской империей военная кампания могла стать началом крестового похода, главной целью которого многие, в том числе и сам Влад, видели освобождение Константинополя. Таковы были надежды…
Действительность оказалась иной. В начале ноября находившийся в Брашове Матьяш принял своего вассала, но встречу эту трудно было назвать приятной – впрочем, валашский князь и не надеялся на теплый прием. Несмотря на то, что летом Влад совершил невозможное и в одиночку остановил превосходящую в несколько раз по численности турецкую армию, он все же проиграл войну, и никакие аргументы, объясняющие поражение, не могли изменить этого факта.
С тех пор как, перейдя Карпаты, Влад остановился в Турну-Рошу, минул почти месяц бесплодных переговоров с венгерскими посланниками – король явно тянул время, преследуя свои, пока не ясные князю цели. И вот недавно Матьяш изъявил желание вновь лично поговорить со своим вассалом, назначив встречу в замке Кенингштейн, находившемся недалеко от Брашова. Медлить было нельзя, словно спохватившись, король настаивал на срочном приезде Влада, упрекая его в намеренном затягивании переговоров. Взбалмошность и дурной характер юного правителя не являлись ни для кого секретом, поэтому князь проигнорировал резкие выпады в свой адрес, обрадовавшись тому, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
Покидая Турну-Рошу, Дракула взял с собой сына, посчитав, что рядом с ним маленький Влад будет в большей безопасности, нежели оставшись в приграничной крепости. Во главе довольно большого вооруженного отряда князь без промедленья двинулся в путь, но в Кенингштейне его ожидал неприятный сюрприз – настаивавший на срочной встрече Матьяш отсутствовал, и никто не знал, когда он соблаговолит приехать в замок. Ожидание затягивалось. После нескольких суток полной неопределенности измученный неизвестностью и не знавший, как быть Влад решился написать в Ватикан, – лично обратившись к папе Пию II, инициировавшему и финансировавшему так пока и не состоявшийся крестовый поход.
Письмо давалось с трудом. После ранения князя часто мучили головные боли, усиливавшиеся в ненастье, он никак не мог сосредоточиться и должным образом, в соответствии с этикетом, изложить свои мысли на бумаге. Ночь подходила к концу, а перед Дракулой по-прежнему лежал чистый лист бумаги. Сквозняк убивал свечу, она быстро таяла с одного бока, воск горячими слезами падал на стол…
Читать дальше