Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Перед глазами расстилался знакомый пейзаж – пологие холмы, равнины, широкие русла почти пересохших рек – это был путь в Молдову, в княжество, с которым у меня было связано столько светлых воспоминаний. Но только Богу было известно, что ждало меня здесь теперь… Я смотрел на выжженную солнцем степь, вновь и вновь вспоминая Штефана. Вспоминал то, как мы ухлестывали за молоденькими девочками и то, как строили планы на будущее, мечтая о сильном, нерушимом союзе, который вовеки связал бы Молдову и Валахию, вспоминал нашу первую встречу, когда я принял золотоволосого мальчонку за Раду, и то, как я вывел его с того страшного пира, где оборвалась жизнь его отца… Все это случилось здесь, поблизости, но казалось – в другой жизни.

В действительности же князь Молдовы Штефан не только отрекся от клятвы помогать друг другу в борьбе с османами, но и выступил на их стороне, предпочтя вступить в сговор с Раду Красивым. Я сознавал, что полуразгромленное войско султана движется в сторону Молдовы, торопясь объединиться с молдавской дружиной, но все равно не мог представить себе ничего подобного. Штефан просто не мог поступить так глупо и вероломно! Пусть и Драгомир, и Гергина считали его предателем, но я-то знал сына воеводы Богдана намного лучше, чем они! Да, у нас случались серьезные разногласия, да, Штефан заигрывал с Портой, но в минуту смертельно опасности он бы никогда не предал меня. Вопреки всему, я верил, что Штефан одумается и ударит по султанской армии с тыла, окончательно разгромив ее. Это был последний, но самый удачный шанс избавиться от Мехмеда Завоевателя, уничтожить его войско и начать победоносный крестовый поход. Как воевода, как православный князь, Штефан просто не имел права не воспользоваться выпавшей ему на долю уникальной возможностью. На всякий случай я направил к нему гонца с предложением забыть былые обиды и вместе обрушить свой гнев на врага, однако ответа пока так и не получил.

А с недавних пор до меня стали доходить тревожные слухи о неудавшемся штурме Килии. Информация была скупа и противоречива. После грандиозной резни 17 июня, когда отряд Драгомира понес очень большие потери, разведка стала работать намного хуже, чем прежде, и мне приходилось довольствоваться непроверенными сведениями. По одним источникам крепость атаковали турки, по другим – сам Штефан, впервые за время войны открыто выступивший против Валахии, которой принадлежала Килия. Говорили также, что молдавский князь был серьезно ранен в бою, и это обстоятельство заставило его прекратить осаду. Говорили много разного, но я упорно не желал верить слухам, продолжая надеяться на разум и порядочность Штефана.

От раздумий меня отвлек дробный стук копыт скакавшего во весь опор коня. Заметив приближавшегося Драгомира, я едва удержался от желания пришпорить своего скакуна и умчаться в степь подальше от человека, в последние недели ставшего для меня вестником все новых и новых несчастий.

– Только не говори мне, что нас собираются атаковать!

– Именно об этом я и собирался доложить твоему высочеству, – у Драгомира были впалые небритые щеки и красные от усталости глаза. – Стычка с передовым отрядом неизбежна, а настоящий бой, думаю, предстоит завтра на рассвете.

– Откуда здесь взялись турки?

– Это не турки, милостивый государь.

– Люди Раду?

Драгомир твердо выдержал мой взгляд:

– Это молдавский отряд, твое высочество. Случилось неизбежное – молдавский воевода вступил в войну на стороне султана.

До последнего мгновения приговоренный к казни ждет помилования, до последнего вздоха утопающий борется за жизнь, сражаясь с водной стихией, но приходит миг, когда возникает ясное понимание того, что надежды нет. Равнодушие, усталость, растерянность… Я остановился, слез с коня и, не замечая ничего вокруг, пошел по сухой, твердой, как камень земле. До конца, вопреки всему я верил Штефану, но он всадил мне нож в спину по самую рукоять. Жить можно только тогда, когда веришь во что-то, я верил в дружбу, верил в духовную связь, которая была сильнее кровного родства, но, как выяснилось, заблуждался. Миром правили предательство, вероломство, измена…

– Твое высочество! – спешившийся Драгомир догнал меня, пошел рядом.

– Уходи, я так устал.

Слова не подействовали, – он все так же, не отставая, вышагивал рядом. А я хотел лечь на землю, закрыть глаза и терпеливо ждать, когда раскаленное солнце иссушит плоть и смерть заберет меня.