Фридрих Горенштейн - Ступени

Юрий Дмитриевич встал и пошел, лавируя меж тесно стоящих столиков. Груды посуды высились на столиках, грозя упасть и расколоться на множество осколков, так как пол был выложен керамической плиткой. Большое количество людей сидело и стояло в самых неудобных позах, вытянув ноги, подставив костлявые локти или просто преградив дорогу телами. В вестибюле у вешалки висел телефон, но по этому телефону разговаривал какой-то полковник. К счастью, рядом с рестораном тоже была телефонная будка. Юрий Дмитриевич вышел из ресторана, но и эта будка была занята. Тогда он пошел к будке в конце улицы. Прохожие смотрели на него, он был без пальто и шапки, и пиджак его покрылся снегом. Будка в конце улицы была свободна. Юрий Дмитриевич набрал номер.

— Григорий, — сказал он, — Зина умерла, это правда?

— Да, — сказал Григорий Алексеевич. — Я не знал, как это тебе сообщить… Я колебался… Нина ей написала письмо… Это было пять дней назад… Я читал это письмо. Нина писала всё, о чем мы говорили… Она предлагала помощь в воспитании ребенка… Я тоже пробовал уговаривать… Ты слышишь меня, Юрий?.. Ты не должен обвинять Нину… Конечно, это печально, это ужасно… Но эти религиозные фанатички, изуверы… Ты слышишь меня?.. Ты откуда говоришь?..

— Слышу, — сказал Юрий Дмитриевич и повесил трубку.

Он вернулся в ресторан, оделся и поехал домой. Под пальто было мокро, талый снег пропитал пиджак и рубашку, влажное тело чесалось. На лестничной площадке перед своими дверьми он не выдержал, снял пальто, пиджак и принялся чесать зудящее тело меж лопаток, под мышками и даже под коленями. Потом он открыл дверь своим ключом. В столовой слышались голоса, звяканье посуды. Он вошел и увидел Нину и Риту, сидящих за столом. Стол был уставлен вазочками с вареньем, стояло блюдо с конфетами, печеньем, и горкой лежали апельсины.

Рита была в пушистой вязаной кофточке, туго обтягивающей ее широкие мужские плечи и высокий бюст. Когда Юрий Дмитриевич вошел, обе повернули к нему головы, желая что-то сказать.

— Молчать! — крикнул Юрий Дмитриевич. — Раз вы поняли друг друга… То есть подружились… Зина умерла… Да… Я потерял человеческий облик… Но ты, Нина, ты с этим животным… С этой самкой паука…

— Ну, знаете ли! — крикнула Рита и вскочила. — Я по доброте своей согласилась, а теперь мне плевать… Ну и семейка… Жена сама любовницу зовет, чтобы развлечь мужа… Знай, дурачок, она мне предлагала развлечь тебя… Чтобы ты не переживал из-за той крали… Той, которой ты ребенка заделал и которая от аборта померла… Это ведь анекдот… Жена предлагает… — Рита захохотала; кончив хохотать, она вновь крикнула: — Хватит… тебя еще к суду привлекут… Я на вас обоих покажу… Посмотрим, кто паук. На тебя письмо есть, ему будет дан ход…

Пока она кричала, Юрий Дмитриевич смотрел на ее десны, меж крепких белых зубов ее возникали маленькие пузырьки слюны. Ладонями она сильно схватилась за спинку стула, и красные, обмороженные руки ее побелели возле суставов, на сгибах пальцев. Рита ушла в переднюю. Слышно было, как она одевается, потом хлопнула дверь.

Юрий Дмитриевич подошел к Нине и сел рядом.

— Я обезумела, — сказала Нина. — Я потеряла рассудок… Я надеялась… Я хваталась за всё… Я не знаю… Жить теперь нельзя…

— Тише, — сказал Юрий Дмитриевич, — давай помолчим… Если есть человек, перед которым я виноват более, чем перед покойной, так это ты… А теперь я поеду туда…

— Я боюсь за тебя, — сказала Нина, — я поеду с тобой…

— Нет, — сказал Юрий Дмитриевич, — ты умница, ты знаешь, что тебе туда нельзя, ты хорошая, ты милая… Ты выпей чаю, полежи, почитай журнальчик… Я скоро вернусь… — Так уговаривая ее, как маленькую, он одевался.

Когда он был уже на улице, то увидел, как Нина, видно, опомнившись, выбежала следом. Но он стоял за газетным киоском, и она не заметила его, пошла торопливо вдоль улицы, оглядываясь по сторонам.

Юрий Дмитриевич взял такси и поехал к монастырю. За городом было очень тихо и чисто. Монастырские стены и двор были густо засыпаны снегом, и даже обгорелая церковь, где помещались склады горторга, выглядела теперь чисто и нарядно. Дверь в квартире Зины была незаперта. За столом сидел какой-то небритый человек и составлял опись имущества. Икона лежала на диване, среди кастрюль, керогаза, мешочков с продуктами. Ящики комода были выдвинуты, и поверх комода лежало горкой чистое, пахнущее нафталином белье, стеклянные бусы, коробка с дешевыми, но не ношенными еще туфлями, юбка, два платья, несколько клубков шерсти и недовязанная кофточка. Лежало также толстое кольцо, в глубине которого когда-то Юрий Дмитриевич увидел домик на горке.