Автор неизвестен - Журнал День и ночь

Все они были москвичи, и между ними существовало некое тайное братство, что-то вроде масонской ложи, в которую не допускали посторонних. Посторонней была я, и хотя ко мне хорошо относились, (попробовали бы отнестись плохо! Майк играл роль верного и заботливого супруга, и за меня мог глотку перегрызть обидчику), я всегда чувствовала к себе их тайное лёгкое пренебрежение.

Может быть, работал мой комплекс провинциалки, ежели таковой существует, но я всегда чувствовала их от себя отстранённость, и это было больно осознавать, все эти люди были симпатичны и интересны, мне хотелось с ними подружиться, но этого не получалось — для всех них я не существовала как самостоятельная единица, а была женой Майкла.

Да, «жена Майкла» — таков был мой статус, и ко мне относились как к хрупкой фарфоровой чашке, которая должна стоять на столе, но которую нельзя разбить и прикасаться к которой лучше тоже не стоит.

Мне нравилась тёткина квартира, просторная, светлая, с окнами на океан, с паркетным полом, весёлым и жёлтым. Нравилась мебель — европейская, лёгкая и элегантная. В этой квартире было радостно и легко дышать, я даже немного завидовала — мне тоже хотелось жить в светлом доме на берегу океана. Просторная кухня вмещала всех нас шестерых — Вадим с Галкой обязательно приходили во время ланча, для нас же, проведших полночи в «Золотой Ложке», это был поздний завтрак. Брызжущая энергией Алёна шутила, громко смеялась, кричала в телефон, самозабвенно спорила с Майклом по всяким жизненным вопросам. Частенько они сталкивались на почве религии — будучи евреями, они оба объявили о своём переходе в христианство и до хрипоты обсуждали двусмысленные моменты в Библии.

Вадим, которого я обозвала аполлонистым, был настоящим красавчиком, он действительно походил на статую Леохара «Аполлон Бельведерский». Он был высок, строен, обладал рельефными мускулами, прямым римским носом, крутым подбородком, чёрными вразлёт бровями, синими глазами и шапкой густых вьющихся волос.

Майкл рядом с ним казался настоящим карликом и уродцем. Но Майкл был как маленькая собачка — он яростно нападал на окружающих, всех поучал, довольно едко и остроумно высмеивал, давал дельные советы. Меня приводило в восхищение, что у Галки не было никаких комплексов по поводу разницы в возрасте и в дальнейшем я не раз высказывалась в защиту её союза с Вадимом.

К моему изумлению, красавец был застенчив, молчалив, даже несколько косноязычен и работал автослесарем — только посмотрев на его руки с въевшимся под ногти машинным маслом, можно было в это поверить. Вадим обожал маму, побаивался двоюродного братца и боготворил Галку-поэтессу и фотографа.

Галка входила в какие-то неформальные творческие объединения, таскала Вадима на поэтические чтения в прокуренные клубы, у неё было множество странных знакомых, неординарных личностей, русскоязычных бардов и поэтов, неизвестно как выживающих в Америке. Галка блистала на этих сборищах, со всеми была накоротке, пела под гитару свои стихи и стихи одной городской сумасшедшей, как та себя сама обозначила в книге «Несчастные Девушки».

Красавец Вадим был неизменным спутником Галки, молчаливым обожающим пажем.

Я была влюблена в эту пару и готова была выносить и танцы влюблённых, и сумасшедший разгул пьяной брайтоновской публики, лишь бы приезжать в Нью-Йорк и видеться с ними.

Однажды Галка предложила взять нас с Майклом в гости к Осе Вельминскому, покровителю поэтов, составителю антологии «Поэты Андеграунда», к которому все поэты тянулись на поклон за одобрением и в надежде на признание, и у которого чуть ли не круглосуточно тусовалась творческая молодёжь.

Я страшно хотела поехать и даже пихнула Майкла под столом ногой, но, игнорируя сии страстные призывы, он разразился длинной тирадой. Смысл её был в том, что он ненавидит всяких бумагомарателей, а Ося не кто иной, как шут и м…к, и на вечеринках этих творятся разврат и б.о.

Развлечения развлечениями, а работу нужно было искать. Что это можно делать по интернету, о котором я имела весьма смутное представление, мне никто не подсказал. Машины не было. Теперь каждое утро, дежурно проводив мужа на работу, вооружённая бутылкой с замороженной водой и энтузиазмом, я отправлялась на поиски.

Несмотря на начало июня, было жарко. Влажность, бич здешнего климата, сводила с ума. Небо было свинцово-серым, неподвижным и тяжёлым. Как раскалённый утюг, оно лежало прямо на голове, и спасения не было. Идиллические картинки не радовали. Непахнущие кусты казались вырезанными из картона, а я сама себе — Дороти из сказки «Волшебник Изумрудного города», идущей по бесконечно длинной песчаной дороге.