Богомил Райнов - Странное это ремесло

— Но эта мне нравится…

— Да, сейчас, потому что вы еще дебютант, а вот месяцев через пять-шесть поймете, что зря выкинули деньги. Чем покупать две, три, пять вещей без разбору, купите одну, но такую, которая вам никогда не надоест.

— Одна-две вещи — это не коллекция, — попытался я возразить.

— Все мечтают составить коллекцию, причем непременно большую. В наше время большая коллекция требует весьма солидных капиталов. Да и стоит ли вкладывать столько средств в бессистемное собрание слабых вещей? Как вы думаете, сколько работ в моей личной коллекции?

— Думаю, что немало.

— Ровно тридцать две.

— Имей я тридцать две вещи…

— Да, но это результат тридцати лет работы в этой области. А вот я иногда захожу к кому-нибудь из моих клиентов, который занялся собирательством всего два или три года назад. Ему уже наскучило это занятие, и он зовет меня, чтобы я помог ему избавиться от коллекции, которая заполонила весь дом. И это всегда куча посредственных работ, редко-редко увидишь среди них что-нибудь стоящее, попавшее туда по ошибке, так что, когда я называю цену, у владельца отвисает челюсть. Подобные субъекты считают, что ты хочешь их обобрать. А по существу они сами себя обобрали или дали себя обобрать, что одно и то же…

Мой вирнезонский наставник был одним из тех, кого называют торговцами средней руки. А мне суждено было свести знакомство и с крупными представителями торгового мира. Началось это совершенно случайно, однажды летом, когда я без всякой особой цели прогуливался под деревьями бульвара Распай. В это время года Париж относительно безлюден, большая часть магазинов закрыта, некуда зайти, не на что поглазеть. Поэтому я остановился перед витриной Камера, мимо которой не раз проходил и раньше, но никогда не заглядывал внутрь магазина, зная, какие там фантастические цены. На витрине была выставлена только одна маска — чтобы указать на характер товара, которым здесь торгуют; дверь была открыта, помещение казалось соблазнительно прохладным, и я решил, что надо же в конце концов заглянуть и сюда, а то потом, когда навсегда уедешь из этого города, вдруг вспомнишь, что ни разу не побывал в магазине Камера и будешь досадовать на самого себя.

Магазин был пуст. В глубине, в небольшом кабинетике, сидел за письменным столом невысокий полный человек без пиджака, не обративший на меня ни малейшего внимания. Это придало мне смелости, и я принялся сосредоточенно, но бескорыстно рассматривать висевшие на стенах скульптуры так, как рассматривают экспонаты в музее, а не выставленный на продажу товар.

Прошло, вероятно, немало времени, прежде чем я заметил, что хозяин вышел из-за стола и наблюдает за мной, стоя у меня за спиной.

— Вы ищете что-то определенное?

«Началось», — со страхом подумал я, так как всякое внимание в подобных местах обязывает, а я не имел возможности заплатить за это внимание по здешним ценам.

— Я интересуюсь главным образом бауле, — ответил я.

Это была правда и одновременно хороший предлог увильнуть от покупки, так как в магазине не было видно ни одной вещицы этого стиля.

Не знаю, то ли хозяин догадался о моей маленькой хитрости и решил прижать меня к стене, то ли все еще рассчитывал найти в моем лице покупателя, но он подошел к старинному шкафу, распахнул обе дверки и знаком подозвал меня.

— Вот тут есть несколько бауле. А внизу я вам покажу еще.

С истинным трепетом взял я в руки первую фигурку. Она была такого качества, какое редко встретишь даже в Британском музее или в Музее человека.

— Вы кто по национальности? — небрежно поинтересовался Камер — ибо передо мной был Камер собственной персоной.

— Болгарин, — рассеянно ответил я, продолжая рассматривать статуэтку.

Потом вернул ее хозяину и, чтобы избавить его от напрасных стараний, пробормотал:

— Исключительная вещь. Но, признаюсь, мне такое не по средствам.

— Можете и не признаваться, — ответил он. — Поверьте мне, едва человек переступил мой порог, я уже вижу, покупатель он или нет, и если покупатель, то какого примерно уровня.

Вынув из шкафа вторую фигурку, он тоже протянул ее мне:

— А что вы скажете об этой?

Прежде чем сказать что бы то ни было, мне пришлось немного помолчать, надо было пересилить то ощущение, почти боль, какое всякий раз охватывает меня, когда я вижу прекрасную работу, от которой не отвести глаз.

— А почему вам больше всего нравится бауле? — спросил Камер, не получив ответа на свой первый вопрос.