Цеханович Геннадьевич - Умирать страшно лишь однажды

Через десять минут, мы слезли с машин и направились к окопу КНП, видневшему на поле у кустарника.

– Товарищ полковник, представляете – ровно пять лет тому назад я на том же самом месте сидел вдвоём с авианаводчиком и громили вертолётами окраину Дуба-Юрта. Ну надо ж, какие круги жизнь делает.

На КНП было совсем мало офицеров: командир полка, высокий и моложавый полковник, начальник артиллерии – майор и начальник связи, несколько солдат и всё.

Полковник Швабу представился и все оживлённо зашевелились.

– Ну, наконец-то…, – протянул полковник Буданов, – сам-то полк когда прибудет?

– Послезавтра пойдём, сегодня 10е февраля, ну тринадцатого сменим вас на позициях. – Мы все прошли на КНП и я быстро познакомился с начальником артиллерии. Фамилию расслышал плохо, но переспрашивать не стал – запомнил, что его зовут Николай. Задал ему несколько вопросов о состоянии его артиллерии и об огневых позициях. В принципе, о них и не стоило спрашивать: дивизион 122мм гаубиц располагался в двухстах метрах сзади КНП. Располагался в кустарнике и сейчас вёл огонь по окраине Дуба-Юрта.

– Слушай, Николай, там куда ты стреляешь, насколько я помню по первой войне кладбище располагается у дороги. Чего вы там воюете?

– Хорошая у тебя память. Точно кладбище. Толпу на перекрёстке видел?

– Видел, там ещё недалеко у группы зданий то ли гантемировцы, то ли боевики сновали. Не хрена не понять.

– А, ни то и не другое. Карачаево-черкесский ОМОН там стоит блок-постом. Семьдесят человек. И у нас есть сведения что они пропускают по дороге, которую контролируют, за деньги раненых боевиков, продукты и боеприпасы. Шакальё. Вот и сейчас духи что-то оживились и начали правый фланг полка долбить. А он у нас метров двести-двести пятьдесят до дороги не дотягивает. Вот они и жмут: такое впечатление как будто нас хотят отжать подальше от дороги. И мы сейчас туда бросили все свободные силы чтобы удержаться на позициях. Оставили в штабе, в тыловых подразделениях по минимуму и всех свободных офицеров, прапорщиков, солдат бросили на тот участок. Во, во смотрите…, – Николай возбуждённо закричал и стал тыкать рукой в сторону асфальтной дороги, в трёхстах метрах от нас. Все сгрудились на этом краю КНП и матерясь стали наблюдать за двумя легковыми машинами, стремительно мчавшимся по дороге в сторону Чири-Юрта. Стрелять из автоматов было поздно и мы только наблюдали как машины подскочили к блок-посту, задержались там на полминуты и рванулись к толпе местных жителей. Чеченцы обступили машину, а через пять минут легковушки уже мчались обратно к Дуба-Юрту. Как только стало возможно, мы открыли огонь из своих автоматов, но автомобили на большой скорости проскочили опасный участок и скрылись за кустарником, а через минуту послышалась стрельба и из района кладбища.

– Вот так и воюем. Сил чтобы перекрыть весь участок местности вплоть до берега Аргуна не хватает, но мы всё равно стараемся их долбить, а эти суки их пропускают. Ведь наверняка они сейчас своих раненых перекинули в Чири-Юрт, а обратно увезли боеприпасы и продукты. Заскочили в толпу, сдали раненых мигом загрузили груз и умчались. Суки…, – Буданов опять выматерился и зло сплюнул.

Швабу задумчиво поскрёб пальцем подбородок: – Ну, что ж. Значит первым делом мы перекроем дорогу у кладбища и потянем линию обороны дальше…

– Слушай, а у тебя сколько человек в полку? – прервал Швабу командир танкового полка.

– Две с половиной тысячи человек. А что?

– Сколько??? – Одновременно в изумлении спросили Буданов и начальник артиллерии.

– Две с половиной тысячи… – Мы тоже в удивлении смотрели на танкистов.

– Две с половиной тысячи, – Буданов уже протяжно протянул слова, как бы пробуя их на слух и в его голосе прозвучала сложная гамма оттенков: тут была зависть, восхищение, горечь, обида и многое, многое другое. Потом полковник внезапно ожесточился и уже почти выкрикнул, – две с половиной…., а ты знаешь сколько у меня человек?

– Четыреста моих танкистов и две мотострелковые роты неполного состава – одна из них не моя. И я этими силами держу то, что ты послезавтра закроешь своими тысячами. Ёб…, ёб… и ещё раз ёб…. Где нет пехоты, там в линию выстраиваю танки и экипажи, четыре человека, держат оборону сто метров вправо, сто метров влево от танка. А танки. Ты же их видел. Каждому по тридцать, тридцать пять лет. Их на свалку надо, а меня на войну с ними послали. Блядь, сволочи…

Мы молчали и с сочувствием слушали лихорадочную речь командира полка и прекрасно понимали куда адресовались матерные слова, а я в который раз с благодарностью вспомнил командование округа, которое хоть и с матом, руганью, но укомплектовали полк наилучшим образом. А Буданов продолжал: – …у меня половины штаба полка в живых нету, потому что они как пожарная команда – последний мой резерв. И мне приходится их кидать в бой в критический момент как простых солдат…..