Андрей Филимонов - Рецепты сотворения мира

Мария Васильевна не простила дочери вокзального обморока. Она была уверена, что Галя хлопнулась нарочно, чтобы привлечь к себе внимание. Забрать у матери драгоценные секунды первой радости. Эгоистка – все себе. Вечно хнычет и хочет, чтобы вокруг нее суетились, спасая от выдуманных проблем. Мария Васильевна не могла понять, зачем бог дал ей этого ребенка с больным воображением.

Виктор подхватил сестру на лету, не позволил ей упасть, смеялся и тормошил ее, приговаривая, ты что это валишься, как елочка, дурочка? А ну-ка открывай глаза, смотри на меня, мы теперь будем вместе, войне конец, как только зима пройдет, мы поедем в Париж, к моему другу, бесстрашному воздушному асу Жану-Полю, он замечательный парень, всех приглашает в гости весной, когда Монмартр затуманен вишневым цветом.

Он много еще болтал веселого и глупого, отчего хотелось улыбаться и верить каждому слову: Париж, Монмартр, весна. Хотя вокруг было Иваново, лед и чужие чемоданы.

Кто бы мог подумать, что мечты сбудутся. Брат оказался прав. Она действительно побывала на Монмартре. Гуляла под вишнями, сидела на ступенях Сакре-Кёр. Все было настоящее, без обмана. За одним исключением. Никакой Гали Орловой там не было.

Столицу Франции в составе организованной туристической группы посетила Галина Алексеевна Филимонова, заслуженный учитель из далекого заснеженного Томска. Это произошло через много лет после того, как провалилась попытка одной девушки заколдовать мир на свой лад. Брат вернулся из небытия без ее помощи. Жизнь оказалась сильнее магии. Виктор Первый прилетел под крыло матери и остался под крылом до самой ее смерти на девяностом году жизни. Ни о каком Монетном дворе отсидевший в немецком лагере («Отсиделся!» – шипели в военкомате) не мог и мечтать. Будь хоть трижды талантливый. Спасибо, взяли чертежником в техникум. Там и проваландался до пенсии. Но, кажется, он был вполне доволен тем, что жизнь сложилась нормально, как у людей – жена, ребенок, мамочка, работа.

Лишняя Галя уехала далеко на восток, за Урал, превратившись в отдельного человека. Пространство изменило ее.

Читательница книг, она в своем Томске собрала завидную домашнюю библиотеку из трех тысяч томов. Дефицитные и подписные издания. БВЛ. ЖЗЛ. БСЭ. Собрания сочинений стояли на полках, как солдаты, в две-три шеренги. Ротный Толстой имел под командованием 54 тома. Полуротный Чехов – 30. Взводный Пушкин – 10.

В Париже Галина Алексеевна первым делом отправилась на набережную Вольтера, долго рылась в сокровищах букинистов и, убедившись, что поблизости нет никого из членов группы, купила прижизненное издание садистского романа «Жюстина» (Батавская республика, 1797 год) за 20 франков.

Она знала, что если это найдут у нее в чемодане бдительные таможенники, то по головке не погладят. Но что делать? Воздух пьянил. Хотелось либертинажа и авантюры. Тридцать пять лет она не совершала безумных поступков и, наверное, уже не совершит. Пенсионный возраст. Последние стихи от редких поклонников, желающих платонических отношений. Жизнь прошла, на Quai Voltaire очнулась пожилая женщина с книгой в руке. Мимо, по набережной, течет интернациональная река вечной молодости. Грохот транзисторов, гормоны музыки, шипение кофемашин, ароматы французской кухни, вонь винной блевотины, бензиновый туман, смех волосатых, блеск чернокожих, все разноцветное. Книготорговец с моржовыми усами показывает большой палец и зовет мадам в бистро обмыть де Сада по-быстрому. Аншанте! Мадам русская? Эмигре или советик? А впрочем, какая разница? Женщина прекрасна вне контекста. Вдруг налетает ветер из прошлого. Слова на вокзале: мы поедем в Париж весной.

Хорошо бы навсегда отключить машинку памяти, чтобы не раздражал зуд несбывшегося. Laissez-moi, monsieur. Мадам себе не принадлежит, она член организованной группы. Столько всего было за эти годы, вы не представляете, разные обстоятельства незаметно что-то меняли внутри до полного однажды неузнавания себя в зеркале. Девочка из Иванова опрокинула бы с вами стаканчик. Она ничего не боялась. Ей было бы интересно узнать, что вы за морж такой, выныривающий из Сены со своим товаром. Но я, к сожалению, не способна ее заменить. Беспокоюсь, что нас увидят мои товарищи, которые с удовольствием донесут о том, что я поддалась на провокацию и, возможно, уже завербована. Это будет очень нехорошо. Я не могу скомпрометировать мужа, он работает на секретном заводе, известном как почтовый ящик номер семь, руководит цехом номер десять, производящим двигатели для подводных лодок и космических ракет. За полет Гагарина мужа наградили орденом. Теперь вы понимаете, почему наш город закрыт для иностранцев? Нельзя допустить, чтобы вы, месье, засунули свой нос в дырку забора, окружающего завод, где честно трудится Дмитрий Павлович Филимонов.