Иржи Грошек - Легкий завтрак в тени некрополя

Работа для меня нашлась без затруднений – я просто-напросто поставила в известность свою родную тетю, мол, планы изменились и продолжать обучение я не собираюсь. Тетка поохала, известила об этом родителей и предложила мне место в семейной сувенирной лавке. Я продавала пивные кружки безумным туристам, которые забредали в этот уголок Праги, от нечего делать листала иллюстрированные журналы, дважды в день наведывался мой дядя («Как идет торговля?» – «Как обычно!»), я зевала, дядя хлопал в ладоши, я прекращала зевать, дядя хохотал, и лавочка приносила нашей семье небольшой, но стабильный доход. Конечно, кроме пивных кружек различного объема и формы на полках стояли глиняные солдаты Швейки, лежали кожаные сумки, сумочки и портмоне, пылилась посуда из чешского хрусталя, выпендривались туристические буклеты и падали декоративные тарелки с нарисованными пьяницами, которые молились: «Господи, да пускай все сгинет и пройдет, но только наша жажда останется – во веки веков, аминь». Я щелкала по носу какого-нибудь «Швейка» и закрывала сувенирную лавочку около шести часов вечера – безумные туристы отправлялись в питейные заведения… Дрыгая ногами, я подтягивала на себе колготки и шла домой, в наше однокомнатное пристанище с Валерией. «Тебе не надоело?» За первый месяц в Праге мы с Валерией облазили множество мест и ресторанчиков, но знакомиться с молодыми людьми принципиально не хотели – «надо оглядеться как следует, подруга». К нам постоянно проявляли интерес, а мы продолжали корчить из себя что-то особенное, а на самом деле это – разновидность провинциалок, попавших в большой город. Они либо бросаются под первого встречного, либо погибают, но не сдаются, высокомерно поглядывая на всех. Но тем не менее мы подхватывали на лету шарм и манеры женщин этого города, через месяц уже капризничали в модных магазинах и перестали шляться по всем питейным заведениям подряд, от захудалой пивной до лучшего ресторана на Вацлавской площади. Мы сумели подобрать для себя то, что надо, и успокоились, как молодожены после медового месяца. Прекратили выдергивать себя каждый вечер прочь из дома – как ночные бабочки устремляются на панель. «Скажи, тебе надоело?..» Не в этом дело… Я шарахалась от мужчин, как закомплексованная девственница, я не знала ничего другого, кроме объятий Валерии, и, когда однажды в метро на эскалаторе я увидела красивого парня и неожиданно для меня это видение закончилось непроизвольным оргазмом, я поняла, что пора… Этот парень не обратил на меня никакого внимания, проехал себе мимо, я пошатнулась… «Вам плохо?» – спросила у меня какая-то женщина, мне было тогда хорошо.. Только со временем я стала Кики, обрела собственные манеры и другую разговорную речь, могла послать куда угодно и отбрить кого угодно, научилась флиртовать одним мизинцем и видеть мужчин насквозь, но скорее всего осталась в душе Яной Райчек, прости меня, господи… Прости меня и за то, что обращаюсь к тебе с маленькой буквы, ибо нести подобный вздор и произносить имя Твое с заглавной буквы кажется мне еще более бо­гохульным…

Как-то вечером я нашла повод поругаться с Валерией, демонстративно оделась, размахивая перед носом у Валерии черными чулками, и отправилась в одиночестве в ресторан. У меня не было определенного плана, и план подсел ко мне за столик сам, предлагая разделить с ним трапезу, а не заполнять дымом пустые стаканы. Я окинула его беглым взглядом и совершенно не запомнила – блондин ли он, лысый или брюнет, потому что мне было наплевать… Наплевать, что скажет теперь Валерия, думала я, возвращаясь рано утром домой в черных чулках, наплевать, как ночная бабочка, по улицам Праги, наплевать, рано утром в вечерних туфлях… На входную дверь была накинута цепочка, я хлопнула дверью и позвонила, Валерия сняла дверную цепочку и встретила меня на пороге совершенно голая… В комнате витал запах перегара, валялись в кресле мужские штаны с подтяжками, он вышел из туалета, весело помахивая хвостиком. «Привет!» – поздоровался он со мной и даже не прикрылся, а продолжал стоять руки в боки, рассматривать меня и улыбаться. «Одевай штаны и уматывай», – сказала ему Валерия. «Ой, какие мы утром грозные…» – сказал он, намекая, очевидно, что ночью Валерия была с ним любезнее. Он ушел через пять минут, совсем не принц из Монако, а мужчина средних лет, пузатый вдобавок. «Этот член на колесиках я прикатила сюда в три часа ночи, когда поняла, что ты не думаешь возвращаться», – сказала мне Валерия, и я почувствовала по ее интонации, что мы снова изменились… «Пора бы нам повзрослеть», – добавила Валерия. Я посопела немного и согласилась – «пора бы». Каждая из нас не хотела в этой квартире оставаться и вспоминать проведенное вместе время, наталкиваясь на углы и стены, – мы разъехались по разным углам Праги…