Кэтрин О'Флинн - Что пропало

Эд никогда не ходил в «Игл». Он притворялся, что не знает о ненависти Дэна, но все равно избегал его, а Лизе хотелось бы, чтобы он когда-нибудь пришел, и был мил, и доказал, что Дэн в нем ошибался. Но Эд оставался дома, крутил свои пластинки или с кварцованными приятелями ходил в клубы, где играли белую танцевальную музыку, ненавистную Лизе. Сегодня вечером Лиза застряла в пробке, но, по крайней мере, она ехала домой, а не шла в «Игл». Домой, где Эда не будет, и это замечательно, потому что она может испечь торт или стереть пятно в кухне, а после этого даже подумать о чем-то.

Скотт больше не хотел работать с ним в ночную смену. Никто не хотел, кроме Гэвина. Скотт в ту ночь испугался. Он даже не знал, что страшнее: стоять в десяти сантиметрах от привидения или еще пять часов пробыть наедине с Куртом ночью в центре.

Новость дошла до остальных охранников, и все обходились с Куртом так, словно у него были глюки. Курт и сам недоумевал. Он не испугался, но потерял равновесие. Только двое отнеслись к этому инциденту (так он теперь именовался) спокойно: его новый ночной напарник Гэвин и начальник Джефф.

Джефф настоял на том, чтобы Курт взял несколько дней отгула. Он все это отнес на счет усталости — слишком много ночных смен подряд.

— Бывает, когда измотан, думаешь, что бодрствуешь, и даже выглядишь, говоришь, как неспящий, а на самом деле ты во сне. То же самое, что с моей женой. Она может встать среди ночи и готовить воскресный обед. Можно говорить с ней, пока готовит, и она как будто не спит, а на самом деле она где-то за тысячу километров. Тут на днях мы сидели на кровати и говорили о пристройке, совершенно нормально, и вдруг она как закричит: «Это Воган! Это он сожрал весь горох, я видела, жадный черт!» И я понял, что она уже бог знает сколько времени назад заснула.

У Курта мелькнула безрадостная мысль: каково же, наверное, живется жене Джеффа. Эту пристройку они строили уже полтора года, и Джефф постоянно говорил о ней. Нетрудно было представить себе, почему жена ищет убежища в мире снов.

Джефф продолжал:

— В этом все дело. Ты заснул, тебе приснилось. Не обращай на них внимания. Скотт перепугался, это понятно. Я тоже пугаюсь, когда она начинает искать баранью ногу в гардеробе.

И несколько дней Курт провел дома. Он с неохотой принял теорию Джеффа. В воспоминаниях о том, как он дважды видел девочку, не было расплывчатости, пробуксовки времени, свойственной снам, но Курт знал, насколько сны бывают обманчивы. У него и прежде путались сны с реальностью; врачи говорили, что это не такая уж редкость. Было что-то от кошмара в тревоге, которую он испытал оба раза, когда увидел ее. Он боялся, что у него все еще продолжают появляться такие провалы в сознании. И не понимал, удалось ли ему преодолеть проблемы со сном в последние несколько лет. Часто ли виденное во сне он запоминал как явь?

Оставшись дома, он вспомнил о своем забытом уже решении. Надо найти работу, где он не будет отрезан от людей и где не будет чересполосицы дежурств. Он устал прятаться от жизни в «Зеленых дубах». Ничего хорошего это ему не дало.

Теперь Курт дежурил по ночам с Гэвином. Гэвин, как и Курт, не был свойским парнем — пиво пить не ходил, камеры на женские груди не нацеливал, держался тихо и каждый вечер отправлялся домой к жене. Гэвин выглядел так, как будто солнечный свет никогда его не касался. Волосы у него были светло-рыжие, кожа — молочно-белая. Неподвижным взглядом голубых глаз он напоминал Курту Джерри Ли Льюиса. 27 27 Джерри Ли Льюис — певец, исполнитель рок-н-ролла и музыки кантри. На лице его, казалось, вот-вот выразится страшная ярость или ядовитая насмешка, но ни то, ни другое окончательно не проявлялось. Курт ни слова от него не слышал до первого вечера, когда они остались дежурить вместе, — тут он заговорил, и говорил много. Курт подумал, что Гэвин, наверное, старается ради того, чтобы его не клонило в сон. Но тихий, едва слышный голос Гэвина был слабым возбуждающим, и за время первого ночного монолога голова у Курта дважды падала на грудь. Этот же монолог с минимальными тематическими вариациями продолжался и все последующие ночи. Гэвин мог говорить часами. Курту еще не приходилось переживать подобные ночи. Время между часом и четырьмя тянулось как будто сутками и сутками. Сколько бы ни расхаживал Курт по автостоянке и коридорам, он знал, что Гэвин дожидается его в дежурке, дабы продолжить тихую, медленную пытку.

У Гэвина была одна тема, одна страсть, одно негаснущее увлечение — «Зеленые дубы».