Барбара Вайн - Черный мотылек

В электричке она поняла, что перестаралась, словно на свадьбу собралась. Ей казалось, что люди с недоумением поглядывают в ее сторону, но делать нечего: если вернуться домой переодеться, она никуда не поедет. Было уже три часа дня, она с утра ничего не ела: боялась, что будет мутить. Впрочем, ее и на голодный желудок мутило.

До сих пор ей не приходило в голову, что соперницы может попросту не оказаться дома. Согласно отчету детектива Парфитта, Джеральд посещал этот дом поздним утром, из чего Урсула сделала вывод, что «эта женщина» не ходит на работу. А если она ошиблась и никого не застанет? Эта мысль настигла ее после пересадки на Тоттенгем-Корт-роуд. Если дома никого не окажется, принесет ли это разочарование — или облегчение?

Позаимствовав у Джеральда карту Лондона, Урсула составила маршрут: Фейрлоп-роуд, Хейнол-роуд, Ли-роуд, и записала названия, поскольку толстый атлас города не помещался в маленькую бронзового цвета сумочку. Туфли на шпильках не слишком-то подходили для прогулок, а ей предстояло преодолеть с полмили. Этот район напоминал окраины Стритхэма, Кристалл-палас, и в то же время здесь чувствовался отпечаток «северного берега Темзы». Серый викторианский пригород, на месте разрушенных бомбежкой домов поднялись здания пятидесятых годов, зеленела живая изгородь. Однако начиная с Лейтона местность быстро деградировала. Ближе к железной дороге дома превращались в трущобы. Здесь всегда был нищий квартал, сразу видно — низкие красно-коричневые домики возведены на скудные средства восемьдесят лет назад, когда только строилась дорога.

Ни разу в жизни бегство не казалось Урсуле столь соблазнительным. Сначала она хотела выйти из метро на Кэмден-таун, поскольку ее наряд выглядел неуместно, потом — перейти мост на Лейтонстоун и сесть в первый попавшийся поезд. Эта же мысль посещала ее вновь на Фейрлоп-роуд и на Ли-роуд. Но Урсула подгоняла себя, заранее сознавая, что если сдастся, то будет презирать себя еще больше, чем до сих пор. Такого ей не вынести. Урсула и так утратила веру в себя, в то, что она привлекательная, достойная внимания женщина, у нее сформировалась «заниженная самооценка», как назвали бы это сейчас, спустя тридцать лет, а тогда говорили — «комплекс неполноценности». Ей, конечно, льстили ухаживания Джеральда Кэндлесса, но в ту пору Урсула не ставила себя так низко, чтобы заранее увериться: эта «другая» заведомо красивее, умнее, во всех отношениях лучше ее.

Гудвин-роуд представляла собой двойной ряд приземистых красновато-коричневых домов. В тот момент, когда Урсула свернула на эту улицу, по мосту с ревом пронесся поезд — будто началось землетрясение. Солнце светило вовсю, в лучах клубилась пыль. Урсула постояла на углу, пытаясь сообразить, где может находиться тот самый дом. Одна сторона улицы была погружена в тень, другую заливал яркий свет. Здесь, на углу, она колебалась дольше всего и наконец подошла к калитке, которая отделяла жалкий клочок травы от тротуара.

Дверь и оконные рамы зеленого цвета. Нижняя половина окон завешена тюлем. Звонка нет, только дверной молоток в комплекте с почтовым ящиком. В отдалении прогремел еще один поезд, и улица вновь сотряслась, но не так сильно. Урсула схватила дверной молоток — и выпустила из рук, подняла — и вновь уронила. Горло сжималось, грудь сдавило.

В доме послышались шаги — казалось, что приближаются они издалека, но ведь домик совсем маленький, коридор не длиннее трех метров. Так она стояла, прислушиваясь. Солнце ушло, сразу же стало холодно. Почудилось — ужасный монстр медленно и неуклонно надвигается с той стороны. Померещился хриплый кашель, отхаркивание, и в эту минуту Урсула поняла, что ошибается.

Громыхнул дверной засов, что-то железное приподнялось и упало с лязганьем — цепочка, наверное. Дверь медленно отворилась, и не чудище, не гротескное видение, и не юная прелестная девушка, а высокая, старая, изможденная женщина, женщина с той фотографии — терпеливое, спокойное, трагически застывшее лицо — предстала перед ней, широко распахнув дверь. Не щелочку приоткрыла, а раскрыла до отказа, насколько позволяли петли.

С миссис Эади Урсуле предстояло встретиться вновь в романе, который Джеральд опубликует через тринадцать лет. «Пурпур Кассия» — последняя рукопись, которую она согласилась перепечатать. Миссис Эади превратилась в Хлою Рул, тетушку протагониста, воспитавшую его после того, как родители погибли от бомбежки. Расшифровывая зигзаги почерка, разбирая хитросплетение помарок и поправок, Урсула добралась до Хлои Рул и узнала ее.