Барбара Вайн - Черный мотылек

Но его взгляд, устремленный на Урсулу, показался девушке чуть ли не влюбленным.

Это задним числом она поняла, что он попросту оценивал ее, прикидывал, а тогда она об этом и не догадывалась. Больше она никогда не видела на его лице выражение нежности. Потому ли, что в нем не было больше надобности, раз он принял решение не щадить ее? Мясник ласкает теленка, пока откармливает. Медведя прикармливают медом, пока не заманят в ловушку.

Никогда не страдавшая бессонницей, в ту ночь Урсула не могла уснуть. Вспоминала, как отец назвал ее хорошенькой, и ежилась, ежилась от смущения на узкой девичьей постели, где с золотистого карниза свисал белый в розочках полог. Как глупо выглядела теперь эта комната — белый ковер, картины Сесилии Мэри Бейкер, тюлевые занавески. Он впишет ее в новую книгу, глупая и робкая девица составит фон для бестрепетной героини.

На следующий день Джеральд позвонил. Сначала — Бетти, спросил разрешения поговорить с Урсулой. Мать дала ему номер офиса «Вик и Ко».

— Я сказал вашей матери, что хотел бы поблагодарить вас за вчерашний вечер.

— Не меня, — прошептала она, враз охрипнув. — Это их надо благодарить.

— О нет, вас.

Возразить было нечего. Сердце сильно билось.

— Я хотел бы воздать ту же честь. Кажется, так говорят?

Урсула искренне ответила:

— Не знаю.

Что она знала?

— Я прошу вас поужинать со мной.

Современный английский не слишком удобен: в нем нет отдельной формы для единственного и множественного числа второго лица. Французский или немецкий в этом смысле гораздо удобнее. Устаревшее «ты» сразу прояснило бы дело. Но сейчас 1962 год.

— Вы согласовали день с моей матерью? — спросила Урсула. — Как правило, родители по вечерам свободны, и я тоже.

Он рассмеялся:

— Я имел в виду вас. Лично вас. Вас, и никого другого. Только вы и я.

— О!

— Мне бы хотелось пригласить вас на ужин, Урсула.

— Не знаю, — шепнула она, чуть не заикаясь. — То есть да, конечно. Непременно. Большое спасибо.

— Отлично. Когда вам удобно? Выбор за вами.

Все ее вечера оставались свободными, а если что-то и намечалось, эти мероприятия можно перенести без особых хлопот.

— В пятницу, — сказала она. — В субботу. Мне все равно.

— Ваше имя означает «медвежонок», вы знали об этом?

Тогда не знала. Она выдохнула короткое дрожащее «нет».

— Я заеду за вами в субботу вечером, Урсула.

Она не знала, что ответить. Поблагодарить? Но прежде, чем она вымолвила хоть слово, Джеральд повесил трубку.

Мед для медвежонка.

Нашелся только один Кэндлесс. Сара просмотрела в местной библиотеке телефонный справочник Ипсвича и обнаружила Дж. Дж. Кэндлесса на Крайстчерч-стрит. Записала адрес и телефон. Замысел книги все более увлекал ее, гораздо сильнее, чем Сара ожидала от себя. Какие-то фрагменты она уже набросала, хотя полагала, что записывать без плана самые любимые рассказы отца и связанные с ним воспоминания неправильно: нужно действовать методично: сначала провести исследование, потом всерьез взяться за работу. Сейчас этап сбора материала, Сара пошла в библиотеку и отыскала родственника. Вероятного родственника, поправилась она. Человек с академическим складом ума не делает поспешных выводов.

Вот что такое подлинный энтузиазм: она готова часами заниматься своей книгой. Когда некто Адам Фоли, с которым Сара познакомилась в пабе Барнстепла, позвонил и пригласил ее на свидание, она отказалась, потому что хотела заняться подбором материала. Голос Адама возбуждал, но вопреки себе Сара сказала «нет», и довольно прохладно. После этого из голоса мужчины также исчезла теплота, и попрощался он почти грубо. Сара пожала плечами, не особенно сожалея. Теперь надо позвонить этому самому Дж. Дж. Кэндлессу из Ипсвича. По пути домой Сара купила в книжном магазине карту Ипсвича. Она не упускала из виду мелочи. Так или иначе, ей предстоит съездить в эти места — может, уже на этой неделе.

Квартира Сары располагалась на верхнем этаже викторианского особняка, огромная мансарда с застекленной крышей. Чтобы попасть сюда, приходилось подниматься на сорок восемь ступенек Сара ничего не имела против: обычно она пробегала все ступеньки, или, по крайней мере, три десятка из них. Дверь в ее квартиру выкрашена темно-лиловой краской. Комнаты, пусть и немногочисленные, просторны: гостиная, перестроенная из трех чердаков для прислуги, спальня чуть поменьше гостиной, кухня в тех же лиловых тонах, что и дверь, и ванная. За новыми большими окнами (вставленными по настоянию дорогого папочки и им же оплаченными) открывался вид на Примроуз-Хилл, зеленый склон, зеленые деревья, ряды серых и коричневых домов, белых и желтых башен, упиравшихся в голубое небо. По ночам пейзаж переливался черными и желтыми тонами.