Лин Ульман - Благословенное дитя

Зимой 1992 года Исак позвонил Симоне сам. Был вечер, и она сидела дома. Исак почти никогда не звонил Симоне домой. Они договорились, что она будет ему звонить, если что-то случится, или он будет звонить в свой дом, когда она там. Дома у Симоны было полно народу. Четверо детей, шестеро внуков и еще трое внучатых племянников, самому младшему из которых было всего несколько недель от роду. А еще муж, свекор, сестра мужа и бабушка, которая была вполне в своем уме, но уже не могла говорить. Всех их надо было накормить.

— Я не вовремя? — спросил Исак.

— Да, — ответила Симона.

— Моя жена умерла, — сказал Исак.

— Роза?! О Господи!

— Она заболела. И я ничем не смог ей помочь.

— Я очень сочувствую вам, — сказала Симона.

— Это ужасно, — сказал Исак.

— А как Лаура? Как она себя чувствует?

— Она несколько лет назад переехала в Осло, — ответил Исак. — Все мои дочери сейчас живут в Осло.

— Вот оно как, — сказала Симона, посмотрев на своих голодных домочадцев.

— Я подумываю покончить с собой, — внезапно сообщил Исак.

— Ну это-то всегда успеется, — сказала Симона.

— Без нее нет смысла жить.

— Понимаю.

Симона не знала, что ей еще сказать. Он втянул ее в разговор о вещах, о которых они обычно не говорили.

— Вам, наверное, интересно, зачем я звоню? — спросил Исак.

— Да.

— Я хочу продать квартиры в Лунде и Стокгольме, отремонтировать дом на Хаммарсё и переехать туда.

— Дело непростое, — ответила Симона.

На том конце провода воцарилось молчание. Она ждала.

Наконец Исак сказал:

— Я просто хотел, чтобы вы знали об этом, Симона. Я собираюсь переехать на остров навсегда.

Симона пыталась отогнать от себя эгоистичные мысли, но порой у нее это плохо получалось. Вот и теперь ей подумалось, что она вскоре потеряет свое ледяное убежище — а все потому, что старик лишился всего и надеется обрести на острове хоть что-то из утраченного. Сидел бы уж лучше на месте… Она сказала:

— Вы ведь в курсе, что дом сильно обветшал? Спустя столько лет вы вообще вряд ли его узнаете.

— Я понимаю.

Симона посмотрела в окно кухни. Нет, вид из окна чужой кухни нравился ей явно больше. Той кухни, которая до этого телефонного звонка тоже была ее.

— Я позабочусь об отоплении и приготовлю чистые простыни, пододеяльники и полотенца, — сказала она. На том конце провода послышалось какое-то мычанье, и Симона добавила: — Ну если уж вы собрались приезжать, то приезжайте в прибранный дом.

Они договорились встретиться в «Гостинице и ресторане Хаммарсё», постоянно открытом пансионате неподалеку от паромной станции, хутора Хембюгд и церкви. Там они выпьют по чашке кофе и немного передохнут, прежде чем поедут к дому Исака. Эрика открыла дверь. Чтобы не удариться головой о косяк, ей пришлось наклониться. Переступив через высокий порог, она прошла в холл и тихо постучала. Пол, застланный линолеумом с оранжевым рисунком, только что помыли, он блестел и пах больницей. Из телевизора до нее донеслись голоса и смех, хотя его никто не смотрел. Сидящая за стойкой женщина вязала.

— Извините, — сказала Эрика, снимая варежки. Они промокли еще в Осло и, провисев всю ночь на холодной батарее в гостинице в Сунне, а потом, полежав немного на сиденье машины, так и не высохли. Она отряхнула куртку от снега. Куртка тоже намокла. Вся ее одежда намокла, стала холодной и липла к телу.

Женщина не отрывалась от вязанья.

— А ресторан работает? — спросила Эрика. — Можно мне чего-нибудь перекусить?

Женщина пожала плечами:

— Я могу сделать вам бутерброд и налить кофе. Обычно мы накрываем ужин в пять вечера. Но сегодня ужина не будет. Сегодня ресторан закрыт.

Эрика посмотрела на часы. Начало третьего. Ее лихорадило, кидало то в жар, то в холод.

Ей хотелось спать. Ей хотелось раздеться и остаться голой. Ей хотелось принять горячий душ, а потом лечь в кровать со свежим бельем.

На пароме, который плыл на остров, Эрика была единственным пассажиром. Паромщики махали ей из рубки, а она махала им в ответ. Они были старыми и потрепанными и выглядели точь-в-точь, как двадцать пять лет назад, но это, конечно, были другие паромщики. А вот паром остался тем же — шумным и выкрашенным желтой краской. Такой же желтый шумный паром скользил по воде, когда Эрике было четырнадцать лет, вот только паромщики поменялись.

— Можно я сниму номер на день? — спросила Эрика. — Я жду сестер, мы договорились встретиться в «Гостинице и ресторане Хаммарсё» и вместе доехать до дома нашего отца. Он живет здесь, на острове.