Рафаэль Мухамадеев - Про-писи венеролога

— Доктор! Вы про меня не забыли?! Замерзаю! — зычно оповестил кто-то.

Встрепенулся я. Поскакал Сивкой-Буркой в смотровой кабинет взглянуть на околевающего бедолагу. Вбежал и остолбенел. Встал как вкопанный перед гинекологическим креслом. Только пыль столбом! Фигурально выражаясь. Тпру-у!

Никогда прежде такого неэстетичного зрелища не видывал. Тьфуй, какай! Полвека бы еще такого неблаговидного безобразия не видеть! Чуть не стошнило остатками утреннего яичка куриного прямо на сверкающий кафельный пол. Стерильный, можно сказать, после очередного кварцевания.

Сидит на креслице пузатенький мужичок, коротенькими небритыми ножками в воздухе болтает. Меня поджидает. Как корова на льду себя ведет.

Под волосатым барабаном живота свесилась барабанная палочка телесного цвета и, в противоход движениям ножек, раскачивается в полулунной вырезке, и диковинный ритм выбивает по стенкам никелированного тазика. Сам подмышками ароматными на металлические рогульки, для нежных женских ножек предназначенные, словно на костыли, плотно опирается.

Опешил я от такого зрелища. Ой! Чуть не опозорился от смеха! Хотел гаркнуть на прыткого посетителя, чтобы слез немедленно к своей матери и не поганил неумытым бесстыдством женского седалища. Да неловко стало мужчину стыдить, зачем он на чужой трон взгромоздился.

Может, своей невнимательностью я сам виноват в его нынешнем положении.

— А вам так удобно, — спрашиваю язвительно, — на этом месте сидеть? — рукой показываю. — Это же гинекологическое кресло. Только для женщин!

— А чем они лучше нас? — резонно возразил противник эмансипации. — И так везде вперед лезут!

— Да, — промямлил я, не желая ввязываться в дальнейшую дискуссию, — можно и согласиться, конечно. Ничем они не лучше.

— Что, уж и посидеть нельзя? Что не так? — с татарским акцентом ворчливо спросил батыр. — На корточки надо сесть? Или на колени встать? — начал он предлагать варианты позиций из Камасутры. — Я же первый раз обследуюсь! Может, лечь назад надо, — оглянулся на спинку кресла, — и откинуться, а? Я могу!

Мысленно представил эту картину. Еще тошнее стало. А как вообразил, что он потом еще и ноги вверх задерет…

— Нет, нет! — предостерег от такого шага. — Я и не сомневаюсь, уважаемый, что вы можете это сделать. Так любой человек сможет сделать. Даже женщины, — вежливо намекаю на его ошибку.

Вспотел от сдерживаемого смеха. Не вынесу больше, думаю, сейчас расхохочусь!

— Ладно, — говорю, — хватит на сегодня. Можете спускаться на пол. Слезайте с кресла!

— А что же вы дальше и смотреть не будете?

— Да я уже все разглядел! — кипячусь. — Это кресло такое специальное. Для женщин предназначенное. Сразу за один миг позволяет осмотр всех органов провести. Почти. А у мужчин тем более. Но если вы настаиваете?! Хорошо! — мстительно. — Рот откройте. Так. Теперь язык покажите! — приказываю, а сам свет лампы направляю и через кольпоскоп в горло заглядываю. Вообще-то удобно так, думаю. Действительно, все хорошо видно. — Скажите «А»! — прошу.

— А-а-а, — тянет со мной в унисон.

На наш спевшийся дуэт неожиданно в комнату вошел главный врач, посмотрел, словно на извращенца, и подозрительно спросил:

— А зачем ты его туда загнал?

— Медосмотр провожу, — оправдываясь, залепетал я. — Да они спрашивают разрешения, что ли? Сами делают, что хотят! Лезут, куда не просят! А, вот как кстати! — обрадовался неожиданному визиту. — Это наш главный врач Наиль Узбекович, — объясняю пациенту, — он акушер-гинеколог. Сейчас консилиум проведем!

— М-да! — с важным видом вымолвил главный врач, с чавкающим звуком угрожающе натягивая резиновые перчатки. — Проведем! Может, еще кого-нибудь позовем? — проткнул воздух рукой.

— Справимся, — заверил я. — Мы им потом расскажем об этом исключительном случае. Незабываемое зрелище, — покрутил головой.

— Откройте рот! — привычно скомандовал пациенту. — Наиль Узбекович, — пригласил главного, — сами посмотрите на нашего пациента через кольпоскоп. Все органы на месте. Развиты правильно. Никаких патологических изменений мы не наблюдаем.

— Не наблюдаем, — рефреном повторил он, улыбаясь в пышные усы каким-то своим приятным ассоциациям.

— Вот и хорошо, — обратился я к наезднику, упорно не желающему покидать нагретое место, — все мы осмотрели. Давайте теперь, Мухаметзадин, поднимите свой инструмент любви. Хватит баловаться! Сами, сами, сами! Нашли? Придерживайте пальчиками. Да, да, как флейту. Сейчас возьмем мазочки у вас. Вот так. Не бойтесь. Не бойтесь! Потерпите. Все, слезайте.