Татьяна Алексеева - Выход где вход

Мысли вернулись к эпизоду с Никитой. Если бы Вериной фантазии хватило на такой ход событий, может, она и сумела бы настроиться заранее. Повела бы себя как-то более гибко, раскованно, по-женски. Или хотя бы загодя вспомнила, как это бывает… Прикрыв глаза, Вера попыталась представить, как она с кем-то целуется. Картинка выходила нарочито-внешней, безжизненной — как на экране телевизора. И у той дамы всё получалось с подозрительным изяществом. Нет, это не про неё.

Отвлекшись от мечтаний и озираясь по сторонам, Вера вдыхала аромат узких улочек. Дома их усеивали пестрые, разноликие. Чаще — нежно-желтые и светло-розовые, как цветочные лепестки. Особнячки с барельефами, лепниной и колоннами вдоль фасада унизаны непременными ящиками кондиционеров. Те с усилием держатся за крохотные оконца. Несмотря на близость проспектов, звуки едущих машин сюда почти не долетали. Уши ласкало лишь поскрипывание снега под подошвами. Вере подумалось, что мощные стены невысоких домов играют роль крепостного вала. Впитывают в себя визгливый уличный прибой и растворяют его.

Дворики в Центре города кукольные — в три дерева. Кое-где втиснулась лавочка с качелями. Но почти всюду шаг — влево, два — вправо, и уже начинается следующая улица или другой двор. Впрочем, здесь так много изгибов, поворотов, углов и закруглений, двориков и задворков, что кажется, будто на крохотном пятачке уместилась целая вселенная.

Вера думать забыла про Кита и их сидение в машине. Не вспоминала сейчас ни о деньгах, ни о домашних заботах. Уплыли куда-то из головы Петька с Мариной. Она увлеченно изучала окрестности — как в детстве, когда оказывалась одна в лесу или в поле. Заворожено принюхивалась, всматривалась, прислушивалась, как маленький зверек. И хоть прошло с тех пор много лет, Вера порой и на людных улицах чувствовала себя как в густоте лесных зарослей. Могла запросто ухнуть в то волнующее состояние единства с обступившим пространством.

Ощущение связи с городом помогло ей и сейчас. Будто бы опять принялась пульсировать незримая, трепещущая пуповина. Даже шевельнулось внутри странное ощущение, что ближе города у неё никого и нет. Все вокруг жили своей жизнью, не подозревая о Вере и ни капельки в ней не нуждаясь. Родимый сыночек Петечка — и тот болтовню с приятелями о компьютерах все больше предпочитал её обществу. Признавался, что доволен своим одиноким торчанием дома — так ему больше свободы. А вот город…

Внешне он выглядел суетливым и равнодушным, многим казался беспощадной мясорубкой. Но Вера не просто родилась в нём… За свои долгие хождения, сбив не одну пару каблуков, она полюбила слушать земное дыхание. Всегда помнила, что под плотным слоем дорог и панцирем домов спрятана всё та же земля. Плененная, закатанная в асфальт, стиснутая со всех сторон, она, наверное, задыхалась вдали от неба. Вере даже казалось, что неустойчивая погода — дожди и снежные бури, капризные ветра, внезапная жара или резкое похолодание, — все это накатывало по зову заброшенной земли и нарочно терзало людей, забывших её под камнями.

В сумке затарахтел мобильник. Вера, тыча в кнопку, на ходу узнавая Петькин голос, заволновалась:

— Да, родной, слушаю тебя. Что случилось?

Петька отозвался недовольным тоном:

— Да нет, всё в порядке, уроки делаю.

И тут же завыяснял требовательно:

— Мам, а как правильно сказать — 'пися ручкой' или 'пиша ручкой'?!

— Может, лучше 'написав'? — растерялась Вера.

В ответ разочарованное:

— Ладно. Я лучше Юрику перезвоню.

Глянув на часы, Вера прибавила ходу. А то, если б Петька не позвонил, так и пропустила бы, загулявшись, встречу. Вон Егорий переминается с ноги на ногу у подъезда искомого дома. Наверняка, не меньше получаса тут околачивается. Он всегда приходит много раньше, чем нужно. А к назначенному времени уже чувствует себя обманутым и смотрит обиженно. Эх, Григорий Егорьевич, в Вашем возрасте пора бы угомониться… Но сегодня он — Егорий-коршун. И Вера с удивлением это отметила. Взлохмаченная, клокастая, пестрая из-за пробивающейся седины шевелюра. Крючковатый нос, цепкий глаз, узенькая заостренная бородка. Глаза птичьи — круглые, внимательные. На просмотр неожиданно притащил с собой старенькую маму. Она тоже разглядывает мир круглыми, но не такими цепкими, а больше — удивлёнными, глазами.

Про себя Вера отметила, что мама у Егория, несмотря на почтенный возраст, очень даже модная — в приталенном пальто кремового цвета, в кремовой круглой шляпке и розовом шарфике. Ростом — совсем маленькая. Рядом с огромным, раскачивающимся в такт своим мыслям Егорием, мама выглядит, как едва научившийся ходить ребенок. Смотрит на сына совсем по-детски — снизу вверх, беспомощно и с надеждой.