Владимир Лорченков - Хора на выбывание

— Впрочем, нет, кажется, там был писающий Карлос, и сияющий волк, — пробормотал Лоринков.

В любом случае, он замерз, хотел чая, и жаждал спрятаться от своего назойливого двойника, преследовавшего его четыре квартала, семь сигарет, двести семьдесят пять шагов и еще черт знает сколько времени, вещей, фикций и размышлений.

— Динь-дон….

В магазине звучал звон колокольчиков. Лоринков отметил, что этот звон не был похож на звон дурацких махин, которыми ловко управляют монахи в православных монастырях, — которые подергивают их за веревки, как расшалившийся орангутанг — свои причиндалы.

Здесь, в магазине «Кастанеда», звенели маленькие колокольчики. Со стеклянных полочек Лоринкову улыбались пузатые Будды. Он попытался улыбнуться в ответ. По полу шаркали босые ноги официанток. Пятки были желтыми. Официантки смуглые и не очень. В ухо что-то нашептывала музыка из стереопроигрывателя. Хотя, кажется, не только она?

— Что?

Официантка, дернувшись после резкого поворота, Лоринкова, который терпеть не мог, когда кто-то подходил со спины, через силу улыбнулась.

— Директор, — повторила она. — Директор ждет вас.

Журналист отметил, что это удачное совпадение: он спасался от своего двойника-отражения в магазине, который должен был обслужить рекламным текстом. Директор оказался, по молодежной терминологии уже стареющего Лоринкова «симпатичным хмырем», в белой курточке и белых же штанах, как у дзюдоистов. На столе у него стояли серебряные весы — маленькая копия тех, что держит в руках гребанная Фемида. На чашечках был насыпан чай. Беседуя с журналистом, он его взвешивал и упаковывал в коробки. Взвешивал и упаковывал. Взвешивал и упаковывал…Взвешивал и…

— Пил?

— Что?! — встрепенулся Лоринков.

— Я спрашиваю, пил вчера?

Он глядел так добро, что солгать было просто невозможно.

— Нет.

— Тогда, — вздохнул директор, — совсем плохи ваши дела. Возьмите вот.

Чай оказался хорошим.

— Семь долларов порция, — прихвастнул человечек в белом.

— Жри его сам, — отодвинул чашку Лоринков.

— За счет заведения, — не понял директор.

— Жри сам, — разозлился Лоринков, — что за хрень тыкать в морду ценой угощения?

— Простите, — виновато улыбнулся он, и сложил руки на груди, — простите меня, о… Прости, брат.

— Хиппи? — подозрительно спросил Лоринков.

Веко дергалось все сильнее.

— Нет, — улыбнулся директор.

— Что это за ерунда тут у вас? — взял журналист с соседнего стула книгу в мягком переплете.

На обложке было написано «Магия слова».

— А… это… Ничего особенного. Есть человек, который вам неприятен?

— Ну?

— Читаете формулу, какую надо, — там все в оглавлении есть. И он подыхает.

— Андерсен, — рассмеялся Лоринков.

— Что? — не понял директор. — Хотите, чтоб Андерсен умер? Какой Андерсен? Швед какой-то?

— Фамилия твоя Андерсен. Сказочник хренов, — нагрубил журналист.

— Попробуйте, — пожал плечами директор.

— Не могу.

— Да ладно вам. Пробуйте.

— Не могу. Магии нет, — отнекивался журналист президента, оживившего покойного первого секретаря.

— Кто так сказал?

— Я, — подчеркнул свою индивидуальность Лоринков.

— А кто вы? В широком смысле? — поинтересовался директор.

— А вам-то какая разница?

— Да попробуй, мужик, ничего страшного, — стал компанейским директор.

— Я католик. Мы не приемлем это, — поджал губы Лоринков.

— Да ладно тебе, — рассмеялся человечек в белом костюме, — будешь ты мне заливать…

Все время его пальцы суетливо рассыпали, пересыпали, ссыпали чай. Синеватые гранулы. Лоринкову же стало хорошо.

— Хорошо, — вяло подумал он, — какое там хорошо, да я забалдел просто! Здесь был чай с какой-то дурью, точно вам говорю…

Тем не менее, он попросил еще. Директор налил.

— Хорошо, — раскрыл Лоринков книгу, — хорошо…. Формула… так…

По опыту работы в редакции он знал, что с сумасшедшим спорить нельзя. С ним надо соглашаться. А не то вдруг окажется, что сумасшедший прав, и что же тогда прикажете делать?

Заклинание оказалось длинным и непонятным. Набор слов. Стандартная чушь. Выплеск злобы. Прочитав его, Лоринков добавил имя Диана. У него не было знакомых Диан. Что ж, по крайней мере, лично для себя одну формулу, формулу обогащения, они вывели, эту чудаки, написавшие эту книгу. Журналист бросил ее в сторону и, уже не спрашивая, налил себе еще чаю.

— Чушь собачья.

Человечек в белом пожал плечами, и, придерживая чашу маленьких весов левой рукой, правой включил компьютер. Открыл новостной сайт. Через минуту-другую сверху поползла самая свежая новость часа.