Владимир Лорченков: Хора на выбывание

— Этой чести удостоены вы, товарищ, — сказал первый секретарь, чутко приобняв агента за плечи, — смотрите, не подведите.

Тут же, в кабинете, стоя на коленях, ошарашенный агент принес присягу на верность первому секретарю ЦК МССР. Он присягал на бронзовой пепельнице — голове Ленина, Библии и золотом крестике, поспешно снятом первым секретарем с лодыжки. Он дал клятву унести с собой в могилу тайну, о которой намеревался рассказать ему первый секретарь. И ужаснулся, узнав ее…

Следующий день прошел для первого секретаря не очень хорошо. Повсюду ему чудился колокольный звон. Он едва было не решил восстановить колокольню, но сдержался. На заседании ЦК, где были и представители комсомола, секретарь едва сдерживался, чтобы не обхватить руками раскалывающуюся от звона голову.

— Дин дон, дин дон — сказал ему глава молдавского комсомола, молодой и подающий надежды, Дмитрий Брагиш, — дин дон, товарищ Бодюл!!!

— Что?! — подскочил первый секретарь.

— Я говорю, все села республики охвачены первичными комсомольскими организациями, и это дает нам повод… — смущенно пробормотал глава комсомола.

— А-а, — тяжело вздохнул Бодюл — да, продолжайте.

В это же время агент Службы национальной безопасности тщательно, сантиметр за сантиметром, проверял рабочий кабинет первого секретаря. Но ни в шкафу, ни в столе, ни под паркетом ничего обнаружить не удалось. Задумчиво повертев в руках гипсовую статуэтку Ленина (их вообще было много в этом кабинете), агент вдруг воскликнул:

— Эврика!

— Товарищ первый секретарь — обратился агент к вернувшемуся с заседания Бодюлу, — есть идея.

— Какая? — оживился секретарь.

— Я встану у стены, в специальную рамку и буду как бы портретом. Смогу постоянно присутствовать в кабинете. Бдительность злоумышленников будет усыплена, и тогда-то мы их выведем на чистую воду, черствый хлеб и двадцать пять лет строгого режима в трудовой колонии!

— Исполняйте — согласился первый секретарь.

На четвертые сутки злоумышленники действительно появились…

Глава комсомола Брагиш, первый секретарь ЦК Таджикистана (прибывший срочным авиарейсом в атмосфере дружеской секретности) Лучинский, первый секретарь ЦК Глоденского района Снегур… Они появились ночью. Тихо открыли дверь кабинета шпилькой для волос, и столпились у гипсовой статуэтки Ильича…

Агент затаился. Вот-вот он узнает тайну колокольного звона в ушах Бодюла. Ну же! Злоумышленники же в это время тщательно нацепили что-то на ремень гипсового Ильича. Вот оно что! Колокольчики! Так и есть — колокольчики.

Металлические колокольчики, стилизованные под яички и закрашенные белым цветом! Со стороны они выглядели как гипсовый мешочек у Ильича на штанах, и не вызывали подозрений — напротив, глядя на мешочек, хотелось похвалить скульптора за реалистичность.

Злоумышленники предусмотрели все — даже то, что первый секретарь любил свежий воздух и всегда оставлял окна кабинета открытыми. В результате, ветерок всегда шевелил натуралистичный мешочек на поясе Ильича, и колокольчики зловеще звенели…

— Да, — решил агент Службы национальной безопасности, — это очень нехороший поступок товарищей по партии. Без сомнения, они хотят устранить первого секретаря и выдвинуть кого-то из своего преступного кружка на место лидера республики.

— Я должен остановить их — решил агент, как вдруг сильный порыв ветра распахнул окно и несколько пылинок попали в нос мужественного сотрудника Службы национальной безопасности.

Он чихнул…

О дальнейшем «говорящий портрет» рассказывал Бодюлу, глотая слезы. Высокопоставленные злоумышленники быстро приколотили его руки и ноги к раме, после чего он так и остался недвижим. И постепенно выровнялся с холстом.

На следующий день первый секретарь, увидев, что его агент и в самом деле стал портретом, и выслушав его историю, едва не сошел с ума. Тем более, что колокола продолжали звенеть.

Еще через четыре дня первый секретарь ЦК МССР ушел в отставку и покинул территорию республики, поселившись в Москве, где и жил до самой смерти, изредка приезжая в Молдавию.

— Матерь божья, — пораженно прошептал Лоринков, когда Бодюл закончил рассказывать, — матерь божья… Господь мой, почему ты оставил меня, и вера моя не укрепилась, а лишь покинула меня?..

— Ситуация действительно поразительная, — согласился Воронин. — Так этот вот старинный, якобы, потрет, и прикрывает вход в потайной лаз, ведущий к подвалу с золотом?