Сергей Шаргунов - Чародей

— Чем обрадуешь, соратничек? — спросил Пожарский плутовато.

— Да вот, партия сказала: надо по владениям твоим покататься. Я ответил: «Честное пионерское». Повыступаю тут у вас, расскажу твоим тамбовцам, как давать стране угля и кто самый лучший в мире губернатор. Завтра в Москву.

— Ну, я видел твой график… — Пожарский покачал головой. — Жалко, сейчас не лето. А хочешь на речку ко мне махнуть? Снег, красиво.

— Не могу, братан. Сам говоришь, видел график.

— Слушай, и я сегодня замудохан. Через двадцать минут совещание с местными главами. Если я к тебе вечерком присоединюсь за ужином, простишь? Без меня справитесь?

— Обижаешь, гражданин начальник.

— Ладно, Миха, ты еще не зэк пока…

— Типун тебе налево…

— Хорошая присказка. А у меня мэр третий месяц сидит.

— Олейников? Да я следил. Вроде раньше он мужик договорной был…

Худое лицо Пожарского потемнело, губы задрожали:

— Я такую крысу врагу не пожелаю. Окрысился… На меня попер, мол, давай город делить: «Тебе половина, и мне половина». Я ему: «А ссаную парашу ты поцеловать не хочешь?» Вот — расплачивается. Письма мне пишет. Письма счастья.

Ефремов гоготнул:

— Жестко стелишь! А чего по выборам в Собрание?

— Сейчас, — Пожарский взглянул на часы, — глав усажу, еще разок прочищу духовку, чтоб у наших не меньше семидесяти пяти процентов. У кого меньше, считай, попал на бабки. Ноу-хау. Я так на президентских сделал. Созвал и сказал: «Меня не волнует, где вы голоса возьмете, но кто не дотягивает, плати штраф».

— И сколько? — оживился Ефремов.

— Сто косарей, — буднично сообщил Пожарский и лязгнул зубами.

Ваня вздрогнул.

Ефремов присвистнул.

Ваня вздрогнул вновь.

— Молодец! — восхитился Ефремов. — А в остальном? Бизнес? Семья как? Область-то не вся перемерла?

— Бизнес — это, Мишк, военная тайна. Но ползет, ползет кривая… Семья — нормалек, младшая в школу пошла. Старшего в Брюссель отправил, на курсы дипломатов. Рулю, не жалуюсь. Знаешь, еще в старину говорил: «Тамбов — город гробов». Так и жуем сопли по старинке. СПИДак, старики бедные, из молодых есть, кто зарабатывает, чурбанов больше стало. Народ на выборы не ходит, пьют горькую и в землю… Бедная Россия, Миша! Когда гимн все вместе поют, я почему-то вместо слова «держава» — «корова» пою. Россия — священная наша корова… Буренка наша. Кормилица-поилица. Ты сам-то как? За Саратов пасти рвешь?

— Да хрен с ним, с Саратовым! — отмахнулся Ефремов. — Бабки вертятся. Как насчет — у вас завод открыть?

— Предлагай. Спрос большой. Местных я бы потеснил ради такого парня.

— Ага. Надо отдельно приехать, — обсудим.

— Давай, давай, Миха, мода на бухло у нас не кончится, — Пожарский подмигнул. — Не зарастет к бухлу народная тропа… Значит, до ужина?

Он встал. Гости встали.

Выходя из кабинета, Ваня с чиновным довольством подумал, что за время всей встречи не проронил ни звука, верная тень своего усатого господина.

— Дорогие друзья! — Ефремов стоял на сцене, зал был забит до отказа, в основном — средний возраст, люди, выдернутые с работ и брошенные слушать. — Мы помним, что происходило еще недавно. Но так устроена человеческая память, что плохое хочется поскорее забыть. В этом и состоят труд и мужество политика: видеть и помнить самые темные стороны жизни… Я вам честно скажу, девяностые годы я иначе, как клятыми, клятыми девяностыми, не называю!

В нескольких точках зала хлопнули горячие ладоши, и зал захолонуло аплодисментами.

— Друзья, да, нам по-прежнему непросто, проблем навалом, но Россия едина, Россия уверена в завтрашнем дне. И все это благодаря команде, к которой имею честь принадлежать я и в которой работает ваш губернатор — Леонид Пожарский!

Снова в тех же эрогенных точках раздались хлопки, и шумная потная волна плоти, бьющей о плоть, прошумела по рядам.

— Спасибо за доверие! Многие из нас думают, что все уже в порядке и можно расслабиться. А этого и ждут от нас враги. Все девяностые они разоряли и спаивали народ, топтали святыни, называли Россию свиньей или козой, в глубь которой надо заглянуть…

В зале возмущенно старушечьи охнули. Ефремов сказал торжественно:

— Народ их отверг!

Раздались жидкие несанкционированные хлопки.

— Но у них есть западные хозяева, — продолжил он сокрушенно, — учителя из Америки, которые выделяют им гранты. И вот эти дети капитана Гранта, а на самом деле пираты Карибского моря, — зал обдал себя ушатами освежающего смеха, — очень хотели бы направить корабль России на рифы.