Алиса Бяльская - Опыт борьбы с удушьем

Виктор стоял, глядя в землю, и ковырял носком ботинка асфальт. Женины детские воспоминания в этот момент его не интересовали.

– Инстинкт есть, и он одинаков для мужчин и женщин, но многие поведенческие нормы привиты обществом. И согласно этому коду поведения девушка обязана строить из себя недотрогу и сопротивляться естественным биологическим императивам, – методично продолжал Витька.

– Знаешь что? – не выдержала Женя. – Ты мне надоел! Ты даже не хочешь посмотреть на место, где я родилась и выросла, а потом у тебя хватает наглости говорить, что я что-то там из себя строю.

Она развернулась и быстро пошла в направлении Арбата. Витька догнал ее и схватил за руку. Женя вырвалась.

– Все, заканчиваем отношения. Ты не можешь так, а я не готова этак. Страха смерти у меня нет. Мало этого, я убеждена, что и ты не умрешь. Больше не звони.

Женя тосковала. В школу ходить было невозможно, сидеть за партой, слушать учителей и детские разговоры подруг – от одной мысли ее передергивало. Утром она надевала форму, брала портфель и уходила из дома, а сама ехала на Арбат, ходила в кино, бесцельно толкалась в магазинах – денег у нее все равно не было, – гуляла по своим любимым арбатским переулкам. Или шла в Филевский парк, бродила в одиночестве по тропинкам, подбирала с земли палки и сбивала последние красные листья, оставшиеся на деревьях.

Неделю она вытерпела, а потом поехала к дому Витьки на улицу Лесную. Она не думала подниматься, звонить, хотела только посмотреть на его окна.

Женя стояла внизу и представляла, как совсем близко от нее, кажется, протяни руку – и дотронешься, Витька в своей комнате сидит за столом и готовится к очередному экзамену.

– Смотри-ка, услышала. – Женя вздрогнула от неожиданности и повернулась. Рядом с ней стоял Витька и улыбался. – Это я тебя звал.

– Ничего я не слышала.

– Я не вслух, я про себя. Уже два или три дня тебя зову, мысленно.

Витька привел Женю к себе, мамы и бабушки не было дома. Когда он, изнуренный месяцами страданий и воздержания, излился на Женю ниагарским водопадом, она вскрикнула от отвращения. Ей никто про это не рассказал. Теоретически Женя знала, что такое семяизвержение, но не представляла себе, каково это в реальности, и ей не понравилось.

– Какая гадость! Что это, ты с ума сошел? – Она скинула Витьку с себя и вскочила с кровати.

– Ты о чем? Что случилось? Я сделал тебе больно?

– Ничего мне не больно. Почему это так воняет?

– Ты имеешь в виду сперму?

– Зачем ты сделал это на меня? Посмотри, ты мне всю комбинашку испачкал. – Женя так и не разделась до конца.

– Вообще-то так не должно быть, – пожал плечами Витька, – но мы же не хотим, чтобы ты забеременела, вот так и получилось.

Помывшись с мылом три раза и застирав комбинацию, Женя, по-прежнему в возмущении, поехала домой. Витька пошел ее провожать и всю дорогу шел позади на расстоянии нескольких шагов, близко его к себе Женя не подпускала.

У Витькиных родителей была дача в Болшеве, и Витька с Женей ездили туда на электричке с Ярославского вокзала. В межсезонье там было безлюдно, что их очень устраивало.

Витька без конца говорил о биофаке. Из его рассказов выходило, что это лучшее место на земле. Он уговаривал Женю после школы попробовать поступать именно на этот факультет.

– Обрати внимание: Игорь, Антон, Марат… Ты же видела их, они все профессорские дети, из богатых семей, с такими связями – ого! – а выбрали именно биофак, – заливался соловьем Витька.

– Да, – кивнула Женя и осторожно произнесла: – А тебе не кажется, что они над тобой постоянно… м-м-м… подшучивают, что ли?

– Ты заметила? А ведь я – лучший студент факультета, учусь как зверь, получаю повышенную стипендию. А они со своими шуточками как будто до конца не воспринимают меня всерьез. И в то же время Бяшу слушают с открытыми ртами, что бы он ни сказал, соглашаются. Он их называет в шутку «моя свита». Куда он, туда и они…

Женя слушала и кивала, а сама думала, что должна поговорить с родителями. Они хотели, чтобы она шла в Менделеевку. Семен Григорьевич там преподавал, у него имелись связи, это было надежно. «Я хочу учиться в университете, – решила для себя Женя. – И плевать на пятый пункт. Другие ведь как-то поступают».

Стояла весна, они с Витькой лежали под большим дачным окном с развевающейся занавеской, сквозь которую пробивался солнечный свет, пахло сухой мандариновой коркой, оставшейся от отмечания Нового года, оттаявшей землей, и каждые двадцать минут гудел свисток паровоза.