Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

Коллонтай: Опять у Миши муки совести.

Свердлов: Как убежденно он врет. Похоже, что он сам верит в собственное вранье. Мне знакомо это состояние. Веришь и обижаешься на окружающих, что они называют тебя палачом казачества.

Арманд: Сколько экспрессии! Какой темперамент! Я бы с ним поиграла в кошки-мышки. Загнала бы свою мышку в его теплую нору!

Ленин( ревниво ): Инночка, а как же наши обеты? Все-таки ты на удивление ветреная особа. Только твоя приверженность делу революции оправдывает тебя.

Дзержинский: Расстрелять гомосека…

Урицкий: …и дело…

Дзержинскийи Урицкий( вместе ): С концом! ( Довольные, грубо, по-мужлански, ржут, Крупская трогательно вздыхает. )

Смена декорации. Больничный двор. Психи из разных палат чинно гуляют: кто-то парами, кто-то поодиночке. Со своих вышек за ними внимательно наблюдают два пулеметчика.

1-й Пулеметчик: Я вахту свою очень зорко несу.

2-й Пулеметчик: Я с вышки нагажу и с вышки нассу.

Ленин напряженно обдумывает что-то, меряя двор по диагонали. Навстречу ему в противоположном направлении и также что-то напряженно обдумывая, идет Свердлов. Точно такое же действие совершают Дзержинский и Троцкий, и, таким образом, все они ходят крест-накрест, словно слоны в шахматах до тех пор, пока, в конце концов, все четверо не сталкиваются точно в середине двора.

Ленин( конспиративным шепотом ): Товарищи, мы решительно не можем вести работу с массами, находясь в изоляции.

Свердлов( беря Ленина за пуговицу ): Совершенно с вами согласен, Владимир Ильич.

Троцкий: Скажу вам откровенно, что я давно уже хочу бежать из этого сумасшедшего дома, но все никак не было подходящего случая.

Дзержинский: Действовать и действовать. В Москву!

Ленин: Работать, работать и работать!

1-й Пулеметчик: Эй вы там, четыре додика! Кончай базарить! Больше двух не собираться!

2-й Пулеметчик: Слышь? А ну расходись! В карцер захотели, дебилы?!

Ленин: Товарищи, мы вынуждены подчиниться грубому давлению несознательных элементов. Продолжим наше обсуждение в палате.

Дзержинский( с легким польским акцентом ): Как бы не настучал кто. Надо обеспечить изоляцию некоторых, которые не вызывают доверия, так.

1-й Пулеметчик: Стрелять буду!

Все быстро расходятся, возвращаясь к прежнему образу движения.

Вечер. После вечернего обхода заключенным раздают лекарства. В палату, где кучкуются действующие лица, заходит медсестра в сопровождении медбрата. Медсестра – огромная баба с мощными руками. Рейтузы обтягивают гигантские икроножные мышцы, белый халат вот-вот треснет на ее мощной фигуре. Рядом с ней тщедушный медбрат с выступающим кадыком: жертва альтернативной службы, пацифист. Состоит с медсестрой в интимных отношениях.

Медсестра: Так, мальчики, здрасьте.

Хор нестройных голосов: Здра-а-сьте, Настасья Филипповна.

Медсестра: Сделайте доброе дело, мы сегодня хочем в кино сходить, так вы уж сами свои лекарства разберите. Помните, кому какое?

Ленин: Пролетарии должны ложиться в постель только один раз в год и только для зачатия ребенка. Шучу, шучу! Люблю пошутить с молодыми, кровь разгоняет. Кино является важнейшим из искусств! Идите себе смело, я сам всех обнесу, так как я есть вождь мировой революции.

Троцкий: Вообще-то я вождь мировой революции, а не вы.

Медсестра: Ну вот и хорошо, мальчики. До завтра. Пойдем, Вадик.

Услышав имя «Вадик», Троцкий вздрагивает, машинально гладит себя по чуть оттопыренному боковому карману больничной пижамы. В кармане лежит диктофон. Тем временем Ленин подходит к столику, на котором множество всяких лекарств. Начинает читать названия, беззвучно шевеля губами. Воровато оглядывается, пересыпает что-то из пузырьков в стаканчики, перекладывает таблетки. Наконец, вполне довольный содеянным, громко объявляет:

Ленин: Прошу подходить по одному. Начнем с царя.

Царь: Я – Наполеон Буонапарте.

Урицкий( сурово ): Что, говно в треуголке, к тебе по-французски теперь обращаться, что ли?

Царь: А хоть бы и так!

Ленин: Мсье, же пердю ля покер. Силь ву пле. Кес кю се. Же ву при.