Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

– Дурачок ты. – Она сказала это очень ласково, чем-то напомнив мамины интонации. У меня даже горло перехватило. – Какая там слава? Я буду играть в сериалах, а там славы не дождешься. Слава приходит вместе с главными ролями в кассовых картинах, а у меня главных ролей отродясь не было.

– Почему? – изумился я.

– Да потому, что режиссеры видят во мне стерву и больше ничего. Ну или шлюху, на худой конец. Стервошлюху, – пошутила она. – У меня типаж такой, холодный и отрицательный. И потом, есть великие актрисы, вернее, были, но их время прошло. Потому, что в этой стране прошло время великого кино. Какая страна, такое в ней и кино, в конце концов. Ты же видишь, что за ерунду сейчас снимают.

– Ничего я не вижу. Я и в кино-то не хожу, не смотрю телевизор, мне тупо некогда. У меня проблема на проблеме. – Я было хотел рассказать Жене о том, что произошло у Кисина, но не стал этого делать. – А ты себя кем видишь в кино? Ты смогла бы сыграть какую-нибудь там Анну Каренину?

Мне показалось, что она перестала дышать, так тихо вдруг стало в спальне. Женя выглядела так, словно на ее глазах произошло нечто невероятное, она даже палец поднесла к губам.

– Ты чего? – не понял я.

– Слушай, да ты просто гений! А ведь ты прав! Смогла бы и Каренину в том числе. Почему нет?! Просто за всю мою лицедейскую жизнь никто и никогда мне этого не предлагал. Ну, если не считать роли Офелии в том дурацком спектакле у этого неудачника. Я все время играла черт знает что, но это в театре, а ведь в кино можно было бы начать с белого листа, но… – она враз сникла, – это все из области неосуществимого. Сейчас надеяться на то, что тебе что-то предложат просто так, бессмысленно. Деньги нужны. Впрочем, они нужны всем и всегда, – усмехнулась Женя.

– А сколько стоит снять кино? – поинтересовался я.

– Не знаю… по-разному бывает. У нас же не Голливуд. Ну, миллион, может, два.

– Цифра, – уважительно сказал я. – Но и не такая, что ложись и помирай. Давай я, как это называется-то, выступлю спонсором? Хочешь?

Женя покрутила пальцем у виска:

– Тебе деньги девать некуда? У тебя семья, дети, мама болеет. Не надо, уж лучше я как-нибудь сама.

– Да прекрати ты! – Ее альтруизм задел меня за живое. – Я что, не могу доброе дело сделать, что ли? А потом, ведь это может принести прибыль от проката, не так ли?

– Может принести, а может и нет. Представляешь, какой тебе убыток тогда? – аккуратно ответила Женя, но я уже завелся:

– Давай, давай! Нечего и думать. Хоть одно доброе дело сделаю, любимому человеку помогу.

– Как ты сказал? – Ее голос прозвучал немного хрипло. – Какому человеку?

– Любимому, – повторил я. – Ты чего?

– Это следует расценивать как признание в любви? – Все тот же немного хриплый голос, очень волнуется, губы дрожат, какое у нее прекрасное лицо в этот момент.

– Конечно. Я давно хотел тебе сказать, но все как-то не было особенного повода.

– Тогда это другой разговор. Если ты меня любишь, то я соглашусь на твое предложение потому, что я тоже тебя… – Она помолчала немного, словно взвешивая слово перед тем, как завернуть и бросить его на прилавок, и наконец сказала: – Люблю. Я никогда бы не приняла ничего от человека, с которым я просто ебусь, а когда любишь, то надо принимать, потому что ты делаешь это из-за любви ко мне, а это такое высокое чувство, такая особенная редкость, что нельзя пренебрегать ничем, что делается во имя любви.

Я был уже очень заведен этим ее «просто ебусь» и даже не слушал, что она там еще говорила. Проникая в нее, я ощущал что-то волшебное, словно теплое море обволакивало меня, выталкивало на поверхность, не давало утонуть…

Кисин позвонил мне сам спустя неделю после той моей кошмарной выходки. Думаете, я не сожалел? Не грыз локоть? Не стучал пяткой? Не мандражировал нервно «что же теперь будет?» Я разжился справкой о своем нервном расстройстве, снял с нее копии и, приложив к письмам с извинениями, отправил их курьерской почтой Бабуриной и деду.

«Дорогая Милена Николаевна, – написал я, – приношу Вам свои глубочайшие извинения за непристойный акт, который я совершил в Вашем присутствии, допустив обнажение половых признаков и вербальное оскорбление Вашей особы. Я совершил этот отвратительный поступок под влиянием исключительного нервного потрясения, вызванного Вашим предложением. Прошу Вас понять меня и простить. С уважением, председатель совета директоров строительного холдинга «Гринстрой» Юрьев В.М.»

Были в том письме еще какие-то слова, но я, конечно, всего уже не помню. Кисин позвонил, как только адресованное ему письмо, с другим, естественно, текстом, оказалось у него.