Инго Шульце - Simple Storys

– Бейер обвинил ее в «шпионаже». Какие у него могут быть тайны? Данни была редактором, с рекламой вообще не имела дела.

– Не надо было путаться с конкурентами шефа. По логике вещей. Следующим из редакции вылетишь ты.

– Нее, – сказал Эдгар. – Я – нет. Бейер просто окрысился на Данни. В этом все дело. А когда до него дошло, что мы с ней опять вместе… Он начал корчить из себя Большого Дзампано. [24]

– Кого корчить?

– Большого Дзампано; делал вид, будто он – невесть какая шишка.

– А что же отец Тино?

– Почем я знаю. Пит, его брат, уверяет, что он не умеет обращаться с детьми. Не знает, что с ними вообще делать. По крайней мере, пока они маленькие.

– Бардак там у вас какой-то. – Она отпустила рычаг передач и достала сигареты из сумки, зажатой между ее ногами. – Когда у малявки поедет крыша, тебе придется держаться от него подальше. – Она зажгла сигарету и выпустила облачко дыма на колени Эдгара.

За городским лесопарком, в том месте, куда выкидывали обломки старого дорожного покрытия, Эдгар свернул направо и остановился.

– Какой воздух! – сказал он и распахнул боковую дверцу. – Теперь тебя ждет сюрприз.

– Сюрприз – этот вот монстр? – Она тоже вылезла и стояла рядом с Эдгаром.

– Будет экзотично, – сказал он. – Или романтично, как тебе больше нравится.

– И мы не воспользуемся тем молитвенным ковриком?

– Келимом? [25]

– Нуда, твоим ковром-самолетом.

– Слишком жесткий, – сказал Эдгар. Когда она вернулась в машину, опять запахло чипсами и духами. Он захлопнул за ней боковую дверцу, сам залез через правую заднюю дверь и прикрыл ее изнутри.

– Знаешь, я иногда представляю себе, что на месте Тино могла бы быть девочка или какой-нибудь славный мальчуган. Вообще я люблю детей. И не требую ничего, кроме корректного отношения к себе, кроме хоть какого-то равноправия. Но мы делаем только то, чего хочет он, а если и нет, то все равно ни о каких наших собственных желаниях и речи быть не может.

– Скажи-ка, как же я к тебе попаду? – Спинка сиденья Доставала ей до плеч. Она стянула со своих волос красную бархатную ленту и наклонилась вперед. На картонных коробках за ее спиной синими буквами было выведено слово «Жажда».

– Эдгар откинул спинку правого переднего сиденья, превратив его в спальное место, и стукнул по спинке левого.

– Ну, давай! – С сигаретой в зубах, уже без брюк и туфель, она поползла к нему, не выпуская из руки полотенца.

– У всех свои проблемы, – сказала она, расстегивая молнию красно-белой ветровки.

– А это еще что? – спросил Эдгар.

– Где?

– Ну это, вот эта тряпка.

– Это – чтобы прикрыть монстра. Ковер мы уже вчера – немного того…

– Со мной тут вообще не считаются, – сказал он, зашвырнул полотенце назад и стянул с себя брюки вместе с трусами.

– Ну и? – спросила она.

Эдгар опустился на колени, раскинул руки и обхватил ладонями ее ягодицы.

– Что-то я замерз, – сказал, улыбаясь. – Правда замерз, моя Утхен. – Она загасила сигарету о потолок кабины, не сразу отняв большой палец от окурка. И потом съехала вниз в объятия Эдгара.

Моросил мелкий дождик, когда Эдгар подобрал на стоянке перед подъездом три синих пластмассовых ведра. Он медленно подал «форд» назад, так что колеса ударились о бордюрный камень. Потом открыл задние дверцы, схватился за подлокотники кресла и взвалил его на себя. И в такой позе, уперев край спинки себе в живот, с согнутыми руками, дрожа от напряжения, услышал собачий лай. Ступив на тротуар, Эдгар осторожно опустил кресло на землю.

– Хватит, Терри, хватит! – Пес высунулся над перилами балкона, встав передними лапами на пустой ящик для цветов. Этажом ниже шевельнулись гардины. – Замолчи, Терри! – Эдгар похлопал себя по карманам, вернулся к «форду», достал завернутый в фольгу пакет и вбежал в дом. Этажи он считал по горшкам с цветами и табличкам с перечнем обязанностей жильцов. На третьем, между квартирами неких Барона и Ханиша, никаких препятствий для него не было. Зато одним лестничным пролетом выше на шаткой бамбуковой подставке стояли две сансевьеры и наполненная до краев лейка. Длинный носик лейки он вчера задел ящиком с пластинками. И воды пролилось столько, что она капала в лестничную шахту, проникая до самого подвала.

Терри прыгнул на него и жалобно заскулил. Эдгар отломил кусок колбасы и бросил через голову собаки, в прихожую. На пороге комнаты он остановился.

– Ублюдок, – тихо выругал самого себя. – Надо же быть таким ублюдком! – Только ковер, свернутый, лежал у стены. А все картонные коробки и ящики с посудой Эдгара, его диапозитивами, пластинками и книгами были сложены на балконе. Дождь, гонимый порывистым ветром, моросил по оконным стеклам.