Антон Соя - Порок сердца

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Павлов, — что-то больно складно нах для больной.

— Обычный бред, — скептически дала определение Виктория.

— Ой, Виктор-Вика, извините, — обратилась к ней Ольга, — вас это все вроде как и не касается.

— У нее ребенок Кати, то есть Лены, наверное, ну, то есть моя дочь, — попытался объяснить Женя.

— Нет, ну я его щас вырублю нах. — Павлов повернулся всем корпусом к Жене. — Опять вылез — Моисеев недобитый.

— Если Катин ребенок, то не факт, что ты, Женя, отец, — сказала Ольга.

— Может, хватит этой чуши? — окончательно разозлился Григорий. — Она же просто больна.

— Нет, пусть говорит нах, — заявил Павлов.

— А тебя, Григорий, расстроить хочу, — обратилась к нему Ольга. — Не ругалась Катя правда, с детства мама отучила. Всю злобу свою, всю обиду на мир — в дневник выливала, весь он — с последнего лета — ядом пропитан. А не спала она с тобой, потому что не нравился ты ей — старый, занудный, лысоватый доктор. Святая… И жену твою она придушила из чистой ревности к Женечке любимому. Еще и в Лену переоделась, чтоб — кто увидел — на нее подумал.

— Так это у вас семейное — с переодеванием, нах, — осклабился Павлов.

Гриша, нервно, в голос засмеялся:

— Ким задушила Катя… Я ухожу из этого цирка! А член Жене тоже Катя отхватила?

— Конечно. С этого-то все и началось, — парировала Ольга.

— Жена моя, твои обвинения очень серьезны. Если ты сейчас испугалась, обманываешь нас и валишь все на покойную — это очень-очень плохо, — попытался образумить бунтарку поп.

— Валит-валит нах. — Павлов все больше веселился.

— Где улики? Доказательства? — по-деловому спросила Виктория.

— Ах да, простите, — опомнилась Ольга, — у нас же суд. Совсем забыла, сейчас принесу.

Она отошла от стола и пошла в соседнюю комнату, вслед ей стал подниматься Павлов:

— Сбежит, я за ней нах.

— Сиди, Сашка, я сам. — Отец Пантелеймон вышел вслед за женой.

— Оба сбегут. — Павлов большим пальцем руки махнул себе за спину.

Катя была настроена скептически:

— Нет у нее никаких улик — блеф это.

— Какие улики? Это абсурд. — Григорий все еще злился. — Бедняга просто свихнулась от ревности и жадности.

Через мгновение дверь отворилась, отец Пантелеймон с Ольгой вернулись и сели за общий стол. Ольга, торжествующе улыбаясь, прижимала к себе коробку из-под конфет.

— Ну я же говорил. — Григорий повертел пальцем у виска.

Ольга, не торопясь, открыла коробку и достала оттуда мелко исписанные листочки, пожелтевшие от времени. Она заботливо и осторожно расправила их на столе.

— Вот они. Осторожней, ядовитые. Берегла их, прятала. Знала — рано или поздно пригодятся. Ну что, кто смелый? Берите — читайте вслух житие святой Кати.

— Господи, это не сон — это действительно ее почерк. — Григорий низко наклонился и рассматривал вещественные доказательства. — А что это они разложены и скрепками скреплены.

— Это я их разложила. По эпизодам, чтоб удобнее было.

— Я прочитаю. — Катя потянулась и взяла первый попавшийся под руку листок. Оглядевшись по сторонам — все ли ее слушают, она откашлялась и начала читать вслух отрывки из дневника:

«Да, с родителями мне повезло. Сегодня — особенно. Мать меня просто достала — она не понимает, что я уже вылезла из-под ее юбки и обратно не вернусь. Диктатор универмага — она и дома Пиночет — эта гадина всюду за мной следит! На лестнице нам сегодня помешала. Только мы с Женечкой подошли к самому интересному, как она тут как тут. Что, ей больше нечем заняться? Выскочила на площадку, меня полной дурой выставила, домой уволокла! Ну и хули? Все равно вечером в казино сбегу».

«Сегодняшний день наконец подвел черту под моими детскими иллюзиями. Ночка выдалась бурная, я хорошенько вмазалась с друзьями, а что, мне одной как дуре трезвой сидеть? Пришла как порядочная домой — ни куда-нибудь, а эта корова на меня как налетит с кулаками да воплями: „Шлюха! Наркоманка! Позор семьи! Пришла утром!" И кто ж такое терпеть будет? Мое терпение лопнуло, верю, скоро ей достанется! Мать ушла на работу, даже не сказав мне ни слова. А я к отцу в комнату побрела за утешением. Отец, как в детстве, только он так умеет, тепло меня обнимал да утешал. Вот я и расслабилась, заснула в кровати рядом с гадом. Мое пробуждение было ужасно, я до сих пор не могу прийти в себя, но вылить эту гадость на страницы просто необходимо, знаю — проблюешься, легче станет. Этот… не могу подобрать слов, насиловал меня. Он зажал мне рот рукой, я ничего не могла поделать. Я была просто в шоке, отец, или не знаю, как его назвать… был во мне… он так грязно ругался…