Джозеф Хеллер - Что-то случилось

Мужчина – плотоядное животное, стремительный, меткий, ненасытный охотник, но ему нипочем не сравниться с электровибратором. Безнадежное состязание, человеку никогда не выйти победителем – спросите любую девчонку, у которой он есть.

И насчет Джейн Грин тоже был прав.

Я перестал заигрывать с Джейн (а то что бы я стал делать с ней после?) и принялся платонически заигрывать с Лорой, секретаршей Артура Бэрона (это производит гораздо лучшее впечатление). Лора старше, замужем и несчастлива в браке. Все, кроме мужа, о ней очень высокого мнения – он на три года моложе и, возможно, гомосексуалист, – и я ухаживаю за ней чисто дружески, из человеколюбия (хотя у нее вполне солидная задница и, пожалуй, я не прочь бы опрокинуть ее к себе на колени голой задницей вверх и хлестко, больно отшлепать. Хорошо, что не пробую, – я и забыл, она ведь, наверно, тяжелая, и можно нажить грыжу или смещение позвонка. Стоит однажды проделать с кем-нибудь такую штуку – и, глядишь, захочется проделывать это постоянно, и тогда я окажусь извращением. Девчонки станут неодобрительно судачить обо мне с подружками. Это как с заиканьем. Боюсь, мне просто захочется заикаться. Какое это было бы облегчение, как бы я разом освободился от вечной жесткой необходимости говорить как положено. Стал бы косноязычен и свободен. Сразу бы и заикался и шлепал девчонок. Однажды начав заикаться, уже не захотел бы возвращаться к прежнему, пусть язык так всю жизнь и болтается во рту, и уже никогда не нужно будет произносить ничего вразумительного. Службу я потеряю. Жену и друзей потеряю. Близких друзей у меня теперь нет. Друзья есть, но они не близки мне. Некоторым близок я. Рэд Паркер мой друг, но я вовсе не чувствую, что он мне близок).

Право, не знаю, как бы я потом отделался от Джейн, если бы однажды вечером завел ее в квартиру Рэда Паркера, угостив прежде коктейлем, и переспал с ней. Ей всего двадцать четыре. Да ведь после этого, когда уже не нужно будет говорить о том, как бы переспать друг с другом, нам просто не о чем будет разговаривать. Она, наверно, слишком молода и не поймет, что в неприязни и отвращении, которые я стану испытывать к ней после, и в нежелании отныне видеть ее и говорить с ней нет ничего направленного лично против нее. Такое случалось со мной и прежде. А она, наверно, решит: все дело в ней. И я вечно буду ловить на себе взгляд ее милых синих глаз – недоуменный и покаянно-виноватый. Слишком она мне нравится, и потому не выложишь ей напрямик:

– Дело не в тебе, не в тебе, не в тебе, черт возьми. Ничего ты такого не сделала. Ты тут совершенно ни при чем. Не настолько ты для меня важна, чтоб хоть как-то меня задеть. Неужели не понимаешь?

Это ее, пожалуй, обидит.

Придется вознаграждать ее не по заслугам шутками и предупредительностью; может, придется даже как-нибудь опять ее повалить – просто потому, что я славный парень. Такое уже тоже случалось. (Или скажу: мол, жену сейчас обследуют, подозревают рак, – и она меня пожалеет. Я и такое уже проделывал.) Потому-то я предпочитаю теперь не связываться с девчонками, которые вместе со мной служат. Никуда от них потом не денешься. (Вот служила бы она где-нибудь в другом месте. Пользовался бы сейчас ею вволю. Да, но тогда я мог бы вовсе с ней не встретиться.) И довольствовалась бы она Рэдом Паркером. (Я уже говорил ему, я подумываю с ней переспать. Он уже говорил мне, он подумывает последовать моему примеру.) Он своих женщин иногда обижает, он теперь их поколачивает. Не миновать ему неприятностей. Забавнее всего, что, пока жена его была жива, он совсем ее не любил и думал, она его выгонит и потребует развода. Никак он не думал, что она погибнет в автомобильной катастрофе и оставит его с тремя сорвиголовами на руках. Он старается держаться от них подальше, отправил учиться в какую-то закрытую школу. Не один, так другой вечно сбегает домой. Он понятия не имеет, что еще с ними делать, на зиму отправляет в школу, а на лето к родственникам жены, в лагерь или путешествовать с какой-нибудь туристской группой. Паркеры – люди состоятельные, и семья его жены тоже. Прежде его положение в Фирме было прочнее. Теперь он еще и с проститутками якшается. Однажды я застал его в постели сразу с двумя (и у него тоже две на одного? Неужто все кроме меня этим занимаются?), одна была белая, другая черная.

– Входи, дружище, – по-компанейски пригласил он меня и стал вылезать из постели. – Пойду поем.

Обе голые девки ждали меня, тупо, лениво улыбаясь. У белой на челюсти была болячка, кажется, забеленная кадмиевым лосьоном.