Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– Какой? – Я знал, что это за сюрприз.

– Тебе он понравится.

– И все-таки? – Мне хотелось, что бы она произнесла это вслух.

– Это большой секрет.

– И что?

– А то, что если я все-таки скажу, мне придется убить тебя, и тогда тебе опять не удастся его получить.

Потом она сказала, что любит меня, и мы стали ворковать, как два голубка. От этого у меня всегда поднималось настроение. Но что-то меня беспокоило. Произошло столько всего: она уезжает, ее отец вышел из комы, Брюс покрасил волосы… Да еще мама со своими посткоитальными разговорчиками о том, что если любишь своего ребенка, нужно уметь быть жесткой. Только я начинал понимать, как расположены звезды на моем небосклоне, как созвездия тут же менялись местами.

Я заснул, чувствуя себя одиноким и покинутым. А проснулся с таким сильным чувством потери (хоть мне было сложно сказать, что именно я потерял), что когда стал нарезать банан для того, чтобы съесть его вместе с хлопьями на завтрак, то не выдержал и выбежал из дома, направляясь к взлетной площадке. Мне казалось, что если увижу ее, то чувство беспокойства исчезнет.

Я бежал по кукурузному полю, потом по пастбищу, засеянному клевером – он доходил мне до лодыжки. У меня закололо в боку, и я побежал медленнее. Потом увидел старые железнодорожные пути, заросшие чертополохом. Они использовались ранее, когда Осборн привозил сюда гостей в собственных вагонах, соревнуясь с железной дорогой «Эри-Лакаванна».

Я задыхался и весь покрылся потом, но когда подбежал к взлетному полю, то самолет уже оторвался от земли. Мне показалось, я видел, как Майя помахала мне рукой и послала воздушный поцелуй, но, с другой стороны, было очевидно, что на таком большом расстоянии это могло мне только привидеться. Мне стало неудобно оттого, что я так явно обнаружил, как отчаянно нуждаюсь в ней.

Гейтс, водитель машины скорой помощи, и люди, которые работали на поле, вылупились на меня так, словно я бродячая собака, которая вбежала в дом, где ее вовсе не ждали. Даже трехногий лабрадор, который сидел на заднем сиденье автофургона, на котором приехали Лэнгли, залаял, глядя на меня.

– Она уже улетела, Финн, – сказал Осборн, внимательно смотря на меня. Выражение его лица ясно говорило, что ему тоже не совсем понятно, что я здесь делаю.

– Да нет, Майя здесь не при чем.

– Правда? Не похоже, что это была просто утренняя пробежка – одежда у тебя неподходящая.

– Я хотел увидеть вас, мистер Осборн.

– Почему ты просто не позвонил мне?

– Когда говоришь с человеком по телефону, ему легче отказать. – Он решил, что это забавно.

– Очень умно с твоей стороны. Так о чем ты хотел меня попросить?

– Мне нужна работа.

Когда я пришел домой, мамы там уже не было. После сеанса массажа она отправилась на ланч с Леффлером. На десерт у них было собрание Общества, а в качестве дижестива – девять лунок в Клубе любителей гольфа. Когда она вернулась, я сидел в комнате, дописывая письмо к папе. Мне казалось, Осборн расскажет ей о нашем разговоре, который состоялся сегодня утром. Но она не вошла в мою комнату, так что, следовательно, он ей ничего не сказал. Мама была в хорошем настроении, судя по тому, что, стоя в душе, фальшиво напевала модную песенку: «За зимой идет весна…».

Когда я спустился вниз, чтобы перекусить, то увидел бирюзовую сумку с инициалами моей матери. В ней лежал новый набор клюшек. Это был подарок Леффлера – я узнал это, прочитав карточку, торчащую из сумки. Понимаете, учитывая сложное положение, в котором я оказался, это была не слежка, а разведка. «Моему дорогому другу. ХХО. Дик».

Надо же, имя из трех букв. Здорово.

Когда мама спустилась вниз, на ней было надето голубое платье с белым воротничком и нитка жемчуга, которую она отказалась возвратить бабушке, когда ее выперли из колледжа за то, что она забеременела. Но ногах у нее были «бельгийские» туфли. Во Флейвалле это называлось «одежда на каждый день». Доктор на три буквы появился в синем пиджаке и белых шерстяных брюках. И при галстуке, призванном напомнить всем о том, что он закончил Йельский университет – если кто забыл, конечно. Выглядел он так, будто только что сошел с борта яхты. Вообще-то, океан находился в сотне миль отсюда. Они оба нервничали. Мне стало радостно от мысли, что это из-за меня, и поэтому я решил, что мне не стоит покидать их слишком быстро. Когда я понял, что их беспокойство со мной никак не связано, я почувствовал большое разочарование. Все дело в том, что они впервые появлялись на людях как пара.