Дирк Уиттенборн - Жестокие люди

– Что ты делаешь?

– Я решила, что мне нужны деньги.

– Какая ты энергичная и предприимчивая!

– Хотя бы один из нас должен стать таким.

– Может, я долго запрягаю, да быстро еду?

– Будем надеяться.

Я поднялся в спальню и подождал, пока она не уляжется спать. Было уже пол-одиннадцатого, а она все еще сидела внизу. Больше я не мог ждать, поэтому взял ботинки в руки и осторожно спустился по лестнице на кухню, стараясь не наступать на те ступеньки, которые скрипели. Засвистел чайник – я замер, дожидаясь, пока она нальет себе чая и вернется в столовую. Мама уселась в кресло, которое жалобно скрипнуло. Я на цыпочках прокрался в кухню, потом бесшумно открыл входную дверь и даже успел занести одну ногу прямо в ночную темноту.

– Куда это ты собрался?

– Мне нужно поговорить с Майей.

– Я же запретила тебе выходить из дома без моего разрешения. – Мама захлопнула дверь и закрыла ее на замок. – Позвони ей.

– Ее мать не разрешает мне говорить с ней.

Мама сурово вгляделась в мое лицо, а потом отворила дверь:

– Удачи тебе.

Я просто обалдел. Мама разрешила! Когда дверь за моей спиной захлопнулась, я решил, что был несправедлив к ней.

– Финн, не забудь сказать Майе, что завтра мы с ней должны проверить все еще раз.

Когда я выбежал на газон, залитый лунным светом, я крикнул ей в ответ:

– Знаешь, мама, я тоже энергичный и предприимчивый!

Я не стал бежать по дороге, потому что мне вовсе не хотелось налететь на машину Гейтса. Не исключено, что миссис Лэнгли попросила его проследить, чтобы я держался подальше от их дома. В лесу было довольно шумно. Ветер раскачивал верхушки деревьев, и ветки падали рядом со мной. Мне пришло в голову, что мой обидчик вполне может быть где-то рядом, приготовившись напасть на меня вновь. Но все мои мысли были заняты Майей, и поэтому мне некогда было думать о призраках. Мне нужно было ее видеть. Мне казалось, что все так просто: если она меня простит, то я и сам смогу простить себя.

Огромный розовый особняк Лэнгли выглядел так безмятежно. Горело только одно окно на втором этаже. Я никогда раньше не был в спальне Майи. Представляю, как сейчас она лежит, растянувшись на кровати, и грустит: а все из-за того, что я так и не пришел к ней, чтобы извиниться и хоть как-то объяснить свое недостойное поведение. Понятия не имею, как бы мне это удалось, но я был готов рассказать ей все – как случилось, что мы приехали в Флейвалль, как меня изнасиловали, как Джилли забеременела и решила сделать аборт – меня могло извинить лишь то, что мне пришлось многое пережить. Я так отчаялся, что теперь мне казалось, что только полная откровенность может меня спасти.

Я вскарабкался на забор. Собаки, которые сидели в будках за амбаром, залаяли. Мне была нужна хорошая карма, поэтому я совершил доброе дело: помог тонущей жабе вылезти из бассейна. Входная дверь была открыта, как и обещал Брюс, а фойе заставлено мебелью, которую передвинули из библиотеки, где художник рисовал на стене портрет семьи Лэнгли. По моему плану я должен был проникнуть в эту комнату, а потом взобраться наверх по лестнице в спальню, которая находилась рядом с комнатой Майи. Но на двери библиотеки было написано: «Осторожно, окрашено. Убью того, кто пройдет по полу».

Я заглянул внутрь. Пол был окрашен таким образом, что напоминал старое лоскутное одеяло, и теперь блестел, заново покрытый свежим слоем полиуретановой краски. Настенная роспись была завершена. Миссис и мистер Лэнгли сидели в карете, Майя с Брюсом – верхом на лошадях, а Осборн прислонился к колесу «Бентли», на переднем сиденье которого восседала свинья. В небе летел их личный самолет – из иллюминатора выглядывало крошечное личико миссис Осборн. На заднем плане был нарисован дом и все окружавшие его постройки. Там были карикатуры на всех, кто жил и работал у Осборна: художник изобразил садовников-японцев, шофера, дворецкого Герберта, Уолтера Пикла, стоявшего у загончика для свиней, отца Джилли. Он, вместе со всей своей семьей (Джилли, ее мамой и братом, которого я никогда раньше не видел) выстроились по росту рядом с молочной фермой. В углу был наш маленький желтый дом. Может, я с ума сошел, а может, это запах краски так на меня подействовал, но мне померещилось, что мы с мамой тоже присутствовали на этой картине. Этот парень был и вправду хорошим художником: если это действительно были мы, то нас было трудно отличить от куста и поилки для птиц.

Я повернулся, чтобы пойти к другой лестнице, и опрокинул банку со скипидаром. Потом кое-как вытер лужу тряпкой, и, стараясь не наследить, поднялся по лестнице наверх. На полу лежали ковры, и поэтому я передвигался бесшумно. На втором этаже было большое сводчатое окно, которое выходило на восток. Где-то далеко горели огни: там была другая жизнь. Настоящая. Я и забыл, что она так близко.