Виталий Щигельский - Время воды

Привожу по памяти его окончательную редакцию:

« Исходящий № 1/1.

Только в руки Муачо (здесь: позывной Косберга) .

В мире бизнеса кооператоры являются низшей формой экономической жизни. Контролировать их деятельность представляется затруднительным в виду непредсказуемости и многочисленности, и непродуктивно — их платежеспособность низка. Почти никто из них не способен вырасти до размеров, позволяющих вмешиваться в политические процессы или вывозить капиталы за рубеж. Кооператоры хаотичны, они заполняют собой возникающие рыночные пустоты, просачиваясь в те щели, в которые не могут пролезть серьезные фирмы, чтобы не испачкать своего имиджа. Кооператоры есть перехватчики, потребители тех самых крошек, которые падают с разделочных столов крупного бизнеса.

Кооператоры высеиваются в рыночном пространстве не прогнозируемо и стихийно, подобно сорнякам. Они рыхлят почву, унавоживают ее собственными банкротствами — в этом заключается их основная задача. Когда же (и если) им вдруг удается создать из грубой почвы финансово привлекательный чернозем, их вытесняют с унавоженного пространства структуры более высокой степени организации, как то: ОПГ, финансовые группы, коррумпированные госорганы.

Исходя из вышесказанного, непосредственное воздействие на кооператоров не представляется мне рациональным.

Прошу Вашего согласия провести проверку в рядах более развитых и способных к самоорганизации структур, контроль над которыми позволит нам (Вам) опосредовано управлять процессами, протекающими в бизнесе.

Ваш Тореадор (такой позывной присвоил мне Косберг) .

Подпись

Дата ».

Мы встретились с каперангом в два часа тридцать четыре минуты в Юго-Западной части города под железнодорожным мостом. Косберг часто оглядывался по сторонам, видимо, опасаясь кого-то. Я решился спросить, оправдана ли моя догадка насчет слежки или опасности? Косберг ответил, что это привычка, выработавшаяся у него с тех самых пор, когда он лежал в батискафе на дне океана. Еще он сказал, что до сих пор боится встретить тех чудовищ, которые плавали за толстым стеклом иллюминатора. Я посмеялся тогда, не придав значение его словам, однако со временем стал замечать на том же самом оглядывании себя. С тех пор я стал причислять себя к профессионалам.

Профессионалы — люди, которым приходится пробираться в сумерках чужих человеческих душ, рано или поздно отмечаются налетом параноидальности. Человеческие чувства сложны и запутаны, с человеческими мотивами еще сложнее. И те, и другие не лежат в видимой глазом плоскости и не могут быть интерпретированы полностью. Упрощение делает профессионала менее защищенным. Усложнение содержит ловушку. Недоверие очевидному, неверие явному — вот оценочные критерии профессионала-долгожителя. Только так.

Тогда же я не стал ничего уточнять у каперанга, я протянул ему салфетку с докладом и конверт с удвоенной суммой.

— А я, признаться, думал, что ты опять забухаешь, — Косберг потряс седыми кудрями.

— Почему вы так думали, товарищ капитан?

— Потому что я бы поступил именно так, — ответил Косберг, растроганно отворачиваясь.

— Желание было, — я решил его подбодрить.

— Желание будет всегда, Виктор, это как фантомные боли, — Коберг улыбнулся (возможность давать советы всегда окрыляет). — А это что ты принес? Стихи на салфетке?

— Отчет о кооперации. Будете читать?

— Не сейчас. Не сейчас. Сейчас есть более важные вещи. Тут в конверте случайно не деньги?

— Деньги.

— Деньги? — Косберг торопливо пересчитал, глаза его разгорелись. — Что же ты не сказал сразу, Виктор?

— Еще есть шесть бутылок водки, — сказал я не без гордости.

— Водка — для швей, — отрезал Косберг. — А деньги… Деньги это хорошо. Пойдем отсюда скорее.

— Куда?

— Скоро узнаешь.

Косберг шел быстро и прямо. Я едва поспевал за ним. Густой мелкий дождь, похожий на холодный кисель, ухудшал видимость. На улицах и переулках было пусто, в редких окнах горел слабый свет. В этот поздний ненастный час спали все, сдаваясь без боя под власть наступавшего будущего. И только Косберг шел через ночь. Железные подошвы его непромокаемых военно-морских говнодавов вдребезги разбивали лежащие на пути лужи. Полы черного прорезиненного плаща развевались под напорами ветра. Качающиеся фонари бросали из стороны в сторону его тень, острую, как шпиль Адмиралтейства. Я бежал вслед за ним и думал, что это именно тот человек, который способен повести за собою толпу.