Терри Сазерн - Блистательный и утонченный

— Вам не повезло, — сказал снизу Гарсиа.

Доктор вздрогнул. Он не заметил этого садовника-мексиканца, вяло работающего на клумбе внизу.

Гарсиа прикоснулся к шляпе, слегка улыбаясь.

— Да. Как ты поживаешь, Гарсиа? — спросил доктор.

Садовник кивнул головой, улыбаясь.

— Вам не повезло, — повторил он, — потерять деньги.

— Да, но это не так, — весьма добродушно сказал доктор. — Их, между прочим, нашли. Они их нашли, полиция. — Он говорил достаточно громко, как будто садовник был глухим.

— Да, — сказал Гарсиа, — полиция. — Он кивнул, показывая, что понял, и его улыбка стала перекошенной и смешной.

— Мне нужно деньги, — сказал он.

— Что ты говоришь? — сказал доктор Эйхнер.

— У меня двадцать три доллара в неделю. — Он поднял пальцы. — Два-три, — сказал он. — Нужно двадцать шесть. Моя жена иметь ребенок.

Доктор Эйхнер кивнул с сочувствием, но ничего не сказал.

— Двадцать шесть, — повторил садовник, поднимая пальцы. — Два-шесть.

— Да. Тебе, очевидно, следует поговорить об этом в офисе мистера Робертса. Я уверен, что они пересмотрят… — Доктор коротко прервался, пристально глядя на Гарсиа, так как тот стоял, качая головой и все еще улыбаясь, как казалось, несколько искусственно.

— Вы, доктор, — сказал он, указывая пальцем на Фреда Эйхнера. — Вы будете говорить?

— Ну, — сказал доктор, — это едва ли является моей обязанностью — просить…

— Вы новый босс в Клиника, да?

— Вероятно, — сказал доктор, позволив раздражению проявиться. — Но это едва ли будет моей обязанностью…

— Моя жена не иметь ребенок, — сказал Гарсиа монотонно. — Она уже иметь три ребенка. Расходы. У меня расходы. Здесь. — Он неожиданно указал на клумбу под окном, где стоял доктор. — Я положить новые семена — здесь. Старые семена сломал отпечаток. Здесь. — И он показал на то, что могло было быть аккуратным пятном глубиной в инч, которое доктор Эйхнер отпечатал плоским ботинком Тривли.

— Отпечаток ноги? — мягко сказал доктор. — Какой отпечаток?

— Отпечаток вора, — сказал Гарсиа с медленным ударением. — Отпечаток-женщина-украстъ-деньги.

И глаза обоих мужчин встретились в спокойном обаянии.

— Там был отпечаток? — сказал доктор, не веря тому, что произошло. — Вчера?

— Да. — Улыбка садовника выглядела странной и механической. — Я найти. Старые семена не хорошо, да? Новые семена. Деньги. — Затем он сделал жест, повернув открытую ладонь к доктору. — Вы поговорить с мистер Робертс офис, пожалуйста?

— Когда вы нашли отпечаток? — воскликнул доктор Эйхнер глухим голосом.

— Когда вор бежать, я видеть. Вор прыгнуть в цветы и бежать, да?

— Вы видели?

— Да. Я видеть, как вор бежать.

— Вы видели, — тупо повторил доктор.

Смех садовника был словно деревянный.

— Я видеть вор бежать! — вскричал он, уморительно покачиваясь. — Я найти отпечаток! Найти! Полиция, да? Полиция! Полиция искать отпечаток! Я найти. Да? Отпечаток найти.

Доктор отвел глаза от Гарсиа и долгий момент, казалось, оглядывал туманный горизонт, закат дня. Он откашлялся.

— Вы говорите — двадцать три на двадцать шесть?

— Да, — сказал Гарсиа. — Двадцать шесть. Два-шесть.

— Я думаю, это можно устроить, — спокойно сказал доктор. — Да, я думаю, что это можно устроить.

Садовник повернулся, чтобы уйти, дотронувшись до кепки.

— Мало, да? Два-шесть. — Он улыбнулся доктору очень теплой улыбкой. — Семена не стоить много! Семена не стоить много этот год. — И он медленно пошел прочь, в свет умирающего дня, ударяя лопатой по своей ноге.

Концерт в школе был в десять вечера, и когда Ральф позвонил Барби, примерно за два часа до того, как он должен был ее забрать, она спросила, весьма непринужденно, должны ли они одеться официально, после чего Ральф засмеялся, сказав: «Нет, наоборот».

Тем не менее, когда Ральф заехал за ней, она появилась у двери, одетая в новую шляпку, на высоких каблуках и в своем изумительном черном, а сам Ральф был одет просто, в студенческом стиле, в спортивную куртку и рубашку с расстегнутым воротником.

Когда она уселась в машину, Ральф поцеловал ее, но Барби отшатнулась, говоря:

— Осторожно! Можешь помять!

И они уехали.

Над лобовым стеклом со стороны девушки был козырек от солнца с зеркалом с обратной стороны, и, неожиданно включив свет над головой, Барби повернула зеркало, чтобы посмотреть, как она выглядит. Машина ехала, и она начала говорить с возрастающей оживленностью. Пока она говорила, она вполне открыто и пока без всякой нарочитой суеты поглядывала в зеркало и отмечала свой образ и выражения, даже когда эти выражения внешне были искренни или неожиданны, такие, как ухмылки, выражение дурного предчувствия, отвращения, недоверия, стыда и даже обожания.