Терри Сазерн - Блистательный и утонченный

— Пожалуйста, Барби, — взмолился Ральф, — только один раз, и начиная с этого момента я буду просить у тебя о свидании за неделю.

— Ну, — сказала Барби, капитулировав, — я только надеюсь, что у тебя нет никаких глупых мыслей насчет этого.

Ральф лучезарно улыбнулся, и Барби продолжила, серьезно и подчеркнуто:

— Я имею в виду, что обычно я такого не делаю!

В 6.30, не позднее чем через четыре часа с момента их первой встречи, Мартин Фрост снова разговаривал с доктором Эйхнером, на этот раз по телефону. Язык у него заплетался.

— Мне не нравится это, док, — признался он. — Мне не нравится, как это выглядит.

— Где вы находитесь, Фрост?

— «Мэйфэйр Рум»… Почему бы вам сюда не приехать?

— Я понял. Хорошо. Теперь — что он делает — в эту минуту? Вы его, естественно, видите с того места, где стоите?

— Он в баре, пьет свой мартини, очень мило — и он вместе со своим другом! — Была какая-то горечь в этой грубой имитации Фроста, почти что мстительная женоподобность. — Скажите, почему бы вам не приехать? — добавил он более нормальным тоном.

— Вы видите его с того места, откуда вы звоните?

— Ну, вообще-то я не могу его видеть прямо отсюда, но он точно все еще там. Он в баре.

— Плохая работа! Послушайте, я сейчас туда приеду. Держите его на прицеле. Добывайте о нем сведения. Если он уйдет до того, как я приеду, оставайтесь с ним — преследуйте его, как хвост, да? При первой же возможности свяжитесь со мной прямо из бара. Я буду ждать там вашего звонка. Поняли?

— Хорошо.

— Ведите себя осторожно, настолько ненавязчиво, насколько это возможно. Когда я приеду, я сяду сзади вас, но мы не должны обмениваться ни единым знаком, не показывать, что мы друг друга узнали. Вы понимаете?

— Хорошо, когда вы приедете?

— Я сразу же выезжаю. Я буду там в течение четверти часа.

— О'кей.

— Тогда все очень хорошо… Вы делаете хорошую работу, Фрост. Похоже, дело сдвинулось. Мы можем распутать это дело раньше, чем вам кажется.

— Увидимся тогда здесь, — сказал Фрост с громким глотком. Он явно держал свой напиток с собой прямо в телефонной будке.

— Увидимся, — сказал доктор Эйхнер. «Мэйфэйр Рум» — это салон в одном из крупных центральных отелей. Темный овальный бар мерцает тяжелым светом, словно в попытке передать британскую респектабельность, а всюду вокруг бара — кабинки и крохотные столики, окруженные стенками с трех сторон. Почти у всех этих кабинок есть маленькие дверцы, которые можно закрыть, — и некоторые были закрыты и выглядели просто как панельные стены, только через открытый верх мерцали отблески горящих внутри свечей, отражаясь на потолке, перемежаясь фрагментарными тенями тех, кто находился в кабинках.

Из дальней комнаты гостиной постоянно доносилось тяжелое эхо от играющей музыки, поток утроенного хохота пролетал вокруг бара, подгоняемый легким звоном льда в стаканах.

В поведении этих хорошо одетых людей, сидящих в баре, чувствовалась какая-то неловкость. Изо всех присутствующих половина пыталась сохранить чопорно-мрачный вид, а другая половина отчаянно старалась этого не замечать. Однако было очевидно, что мужчины пребывают в состоянии глубочайшей нервозности, а женщины, видя это, нервничают тоже.

Мартин Фрост контрастно выделялся среди этой публики. Когда доктор Эйхнер вошел, он тут же увидел Фроста, перевесившегося через бар. Неряшливый, в своем мятом костюме, он переговаривался с одним из трех губастых официантов и выглядел при этом как растрепанный великан.

Доктор продумал превосходную линию отчужденного поведения для этой ситуации, но весь его план был сметен в прах, когда Фрост повернул лицо с наполовину прикрытыми глазами навстречу ему и, не меняя позиции, перегнувшись через бар, он сказал громким голосом:

— Ну как поживаете, док? — Очевидно, он набрался вполне изрядно, поскольку, даже когда доктор вплотную подошел к нему, он снова заорал: — Как вы поживаете, док?!

— Привет, — ровным тоном сказал доктор Эйхнер. Пока что он не был уверен, что такое вызывающее поведение — не очередной стратегический акт Фроста.

— Что вы будете, док? — Фрост говорил очень громко, и несколько человек даже обернулись и одарили Фроста колкими взглядами, пытаясь таким образом завуалировать смятение под циничным удивлением.

— Да? Мартини для меня, пожалуйста.

— Двойной мартини для доктора Фреда Эйхнера! — сказал Фрост, ударив по столу рукой, но сделал это достаточно мягко, чтобы не произвести никакого звука.