Терри Сазерн - Блистательный и утонченный

— Я скажу так, — начал молодой человек, — это началось около года назад, сначала просто как раздражение — на мясистой задней части икры, на левой ноге. Маленький фурункул, фактически этакий пузырик, или — жировик, если угодно, очень маленький, не больше обычного прыщика на лице. Я обнаружил его, когда принимал душ, до этого он меня никак не беспокоил. И когда я вылез из ванной, я вскрыл его с помощью иголки — естественно, стерилизованной — выдавил наружу секрецию и смазал тампоном со спиртовым раствором, двухпроцентным. — Он пожал плечами, слегка улыбнулся и продолжил: — Я не замечал его, пока не принял ванну следующим вечером, и тогда я снова удалил его и прижег спиртом.

Глаза говорившего молодого человек, ярко-голубые, внимательные и проницательные, встретились с глазами доктора. Время от времени в ходе его рассказа они подергивались пеленой отрешенности и отсутствия, как часто бывает, когда кто-то пытается вспомнить и представить себе детали во всех подробностях.

Доктор сидел напротив, словно застывший, без единого движения, только медленно играя пальцами с золотым кончиком авторучки, которую он держал в руках. А за их спинами окна были распахнуты навстречу чудесному весеннему дню, яркому солнцу и мягкому шелесту утреннего ветра.

— На следующую ночь, — продолжил мистер Тривли, — я обнаружил то же самое, что и в предыдущие дни, и он был, как бы так сказать — открытым, с секрецией внутри. И то же самое на следующую ночь, и так далее в течение всей недели. Каждый раз я, естественно, повторял лечение. Но к концу недели не произошло практически почти никаких изменений. Прыщ был открыт еще больше, а секреции в нем… соответственно меньше. Затем — это было уже через восемь дней после его появления — я начал лечение окисью ртути под стерильным компрессом, который я менял каждую ночь после того, как принимал душ. Я продолжал это лечение две недели, и в течение этого времени произошли ощутимые изменения: дырка стала заметно больше, чем раньше, а секреции пропорционально меньше. Теперь дырка была размером со спичечную головку. Опухоль вокруг раны стала больше, чем была до этого, естественно, но не в таких пропорциях, как увеличилась сама дырка. Очевидно, это локальное лечение не помогло. Так что я снял тампон и компресс и в течение нескольких следующих недель делал все необходимое, чтобы привести в норму свой метаболизм: много отдыхал в постели, принимал горячие ванны, придерживался регулярного питания и так далее.

Хотя доктор Эйхнер, казалось, всем своим видом демонстрировал беспристрастную врачебную заинтересованность в ходе рассказа, время от времени кивая, вытягивая свои пальцы по длине авторучки, которую он держал в руках, но как раз на этом моменте стало заметно возрастающее нетерпение, некое негодование прослеживалось за его показной сдержанностью в течение длительного описания пациентом своей истории болезни. Теперь доктор излучал снисходительную, отеческую улыбку, которую мистер Тривли не мог не заметить.

— Вероятно, вас будет раздражать, — после паузы произнес молодой человек, — мое использование — или неправильное использование вашей собственной идиомы; но дело в том, что я прилагаю все усилия, чтобы рассказать вам определенные подробности, которые помогут прояснить этот случай.

— Конечно, — сказал доктор, снова слегка покашливая. — Нет, совсем наоборот. Это всегда похвально, когда пациент может объективно описать симптомы заболевания, и… — на этом слове он прочистил горло, в то же время жестом показывая, что ничего страшного не произошло, — и… с точностью. Разумеется. Так что случилось после того, как вы прекратили лечение окисью?

— Да, — продолжил мистер Тривли, сначала напрягшись, а затем снова расслабившись. — Ну, как я сказал, я прекратил делать примочки и компрессы. В то же время я начал оборачивать повреждение исключительно белой хлопковой тканью — белые хлопковые носки, очень длинные, естественно, и очищал поверхность тела дважды в неделю, исключил никотин, алкоголь, кофеин, маринад из своей диеты и делал все возможное, чтобы систематично бороться с вирусом. — На этом месте он передернулся, сдержанно улыбнулся, однако теперь казался чем-то еще более озабоченным. — Но это было постоянно, понимаете? И, на самом деле, я уделял этому столько своего внимания, столько своих мыслей… Не потому, что это было болезненно. Нет-нет, я не могу сказать, что это было действительно болезненно. — Он потряс головой, как бы пытаясь подтвердить это. — О, иногда там бывало легкое раздражение, некоторый зуд и общее болезненное ощущение при прикосновении, да, это было. Но это, в общем, мало беспокоило меня на физиологическом уровне. Дело в постоянстве этой штуки, вот в чем суть…