Василий Пропалов - Служба такая...

— Вы продолжаете утверждать, что у вверенной вам машины стекло от левой фары украли?

— Да.

— Скажите, правая фара была когда-нибудь разбита?

— Нет.

— Как же там оказались осколки стекла?

— Не знаю. Машина не новая. Может, до меня ломали.

— Кто на ней работал до вас?

— Не знаю.

— Постойте, ведь вы от кого-то принимали машину?

— До меня на ней работал какой-то приезжий. Я его не знаю. Он уехал.

Нервная дрожь бежит по телу, но следователь не должен срываться. Корректность и только корректность! И Андрей Филиппович крепится. Сжимает левую ладонь, чтобы меньше была заметна дрожь. Несколько секунд молчит и как можно спокойнее спрашивает:

— Когда и как могли оказаться на машине осколки стекла и лоскуток материи?

— Не знаю.

— Когда последний раз открывался правый борт?

— Позавчера.

— Кто открывал?

— Я.

— При каких обстоятельствах?

— Разгружали…

— Может, лоскуток вырван из вашей одежды?

— Не знаю.

Каблуков уверяет, что правил движения не нарушал, никакого человека машиной не сбивал, хотя не отрицает, что ночью ехал именно по той улице, на которой нашли труп… Андрей Филиппович дописал протокол, подал Каблукову:

— Читайте. Подписывайте каждую страницу.

Принимая листы, исписанные синими чернилами, Каблуков молча кивнул лохматой головой. Потом медленно водил большими глазами по каждой строке. Со стороны казалось, что он заучивает каждое слово.

Облокотившись на стол, Михайлов терпеливо ждал. В кабинете висела тишина. В открытую форточку вбегал свежий ветерок, рассеивался по комнате. Следователь с наслаждением дышал легким воздухом, изредка поглядывая на шофера. Дочитана последняя страница. Каблуков тянется за канцелярской авторучкой.

— Все правильно записано? — голос Михайлова звучит громко, но не грубо.

— Правильно.

— Может, дополнения какие есть?

— Нет, — Каблуков устало крутит лохматой головой, сгибается над столом, медленно расписывается, неуклюже возвращается на стул. Молчит. Ждет, что скажет следователь. Ждет два слова: «Вы свободны!» Но следователь тоже молчит. Неторопливо складывает в синие обложки исписанные бумаги и потом, слегка стукнув тонкой ладонью по кромке стола, звонко выдыхает:

— Что ж, придется, видимо, вам побыть у нас.

— Как? — Каблуков вздрогнул. Глаза округлились. Морщины покрупнели.

— Так, — спокойно ответил капитан Михайлов. — Мы пока не убеждены, что не вы сбили человека.

— Я должен… Я на работе…

— Знаем.

— Куда я денусь? — спокойно заговорил Каблуков. — Когда велите — тогда и приеду.

— Все. Не уговаривайте.

Каблуков замолчал. Плечи опустились. Широкие брови упали на глаза.

Через полчаса его увезли в КПЗ.

Оставшись один, Андрей Филиппович достал из стола чистый лист бумаги. Задумался. Надо иметь точный план раскрытия преступления. Перво-наперво надо самому побывать там, где стряслась беда, зримо представить обстановку на месте. Затем съездить в морг, изъять плащ погибшего Игоря Вяткина. Не от его ли плаща лоскуток, обнаруженный при осмотре машины? Передать экспертам на исследование и плащ, и лоскуток. А также все стеклянные осколки: и те, что найдены на месте происшествия, и те, что изъяты с машины. Не одно ли целое стекло они составляли ранее? Ведь уцелевшее стекло Каблуков мог переставить с левой на правую фару. Постановления о назначении экспертиз объявить задержанному Каблукову. Допросить хозяев дома, у которых он ночевал.

Мысли набегают одна на другую, перекладываются на бумагу. Пунктуально. В числе мероприятий — поиск через уголовный розыск владельца полуботинка, найденного на месте происшествия. И хотя против Каблукова имеются кое-какие улики, но пока все-таки не ясно, кто виновен в смерти восемнадцатилетнего Игоря Вяткина. Может, он вовсе не машиной сбит. Может, убийца тот, кто оставил полуботинок?

На многие вопросы должны ответить судебные медики после вскрытия трупа. Тогда кое-что прояснится, расшифруется. И еще: найти бы очевидцев. Ведь живые люди — главные свидетели. Они помогают разобраться в самых сложных ситуациях, в самых запутанных преступлениях.

Андрей Филиппович бережно опускает авторучку в прибор с мраморным основанием, смотрит на желтые стрелки часов.

— Ух ты-ы, как время летит!

Кнопка щелкнула. Папка застегнута, осталась в левой руке. Накинув шляпу, Михайлов заспешил на обед. Он только сейчас почувствовал, как сильно проголодался.

Вечером, когда многие кабинеты райотдела опустели, Андрей Филиппович торопливо зашел к начальнику уголовного розыска Константинову, который сидел за столом, подперев большую голову ладонью левой руки, согнутой в локте. Правая кисть лежала на исписанном до половины листе. В пальцах голубела авторучка. Крупное лицо сосредоточено. Увидев следователя, Константинов устало поднял голову, навалился на спинку стула, спросил: