Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

Но его нет со мной.

Я делаю шаг…

Сон уходит, оставляя недоумение.

Разговор двух мам уже принял непринужденный характер, так что становится ясно: какое-то решение принято. Папа курит на балконе, а Настя просматривает журнал. Обе мамы довольны исходом переговоров.

Все садятся за чай.

Неужели решено? Тристан и Изольда воссоединятся? Что ж, мы сами выбрали путь.

Радость определенности. Хоть что-то прояснилось. И хотя ясно, что путь будет трудным, во всяком случае, он обозначен.

Я встаю в 7 бодрым и свежим. Мне не привыкать рано просыпаться, а за время отпуска удалось отдохнуть, поэтому двухнедельная работа не смогла выбить из колеи.

Моросит. Веет приближающейся осенью. Эти осенние знаки настораживают. Они обещают что-то, но не говорят, каким оно будет, это новое. Лето утрачено, вот это лето — ушло "будто и не бывало", его больше не будет, а мы, вполне возможно, не сделали чего-то важного, того, что не сделаем теперь никогда, чего никто не сделает никогда.

Когда Тихонов показывается на другой стороне дороги, мне уже не так хорошо, как с утра. Время перешагнуло заветную черту. Рязань изменилась. Все сосредоточены и угрюмы. Они ждут вечера, когда неон и музыка предложат забытье. Очарование утра исчезло вместе с сонливостью, вместе с пятым автобусом, вместе с мыслями о будущем и прошлом. Будничные звуки ожившего после воскресной спячки города доносились и справа и слева. И как символ будничности появился на той стороне дороги Тихонов.

— Родион Романович!

— Сергей Алексеевич!

Мы поднялись по ступеням, открыли дверь и погрузились в полумрак новой жизни.

Мне навстречу вышла красивая темноволосая женщина с внимательными карими глазами.

Я поздоровался с ней, она с — Тихоновым (весьма приветливо) и со мной (заинтересованно).

— Это и есть наш новый учитель?

Я кивнул.

— Еркина пришла?

— Какая?

— Директор…

— Да, уже здесь.

— Я пойду? — вопросительно посмотрел я на Тихонова.

— Да погоди, Родион Романович!

Директором оказалась женщина, которую бы Корнюшин назвал задоподобной.

Звали ее Валентиной Павловной.

И я, и Настя находились в сходном положении, поэтому, когда разговор приближался к одной из запретных тем, а одному Богу известно, сколько их было на самом деле, мы бледнели, краснели, нервничали. Клубок ситуаций косвенно был опосредован и теми людьми, о которых сейчас никто и думать не думает, а они, эти люди, и являются подлинными творцами нашего сущего. Парадоксы времени.

Как сказал когда-то Иов, то, чего мы боялись, то и случилось, и случилось во многом благодаря маме. Она всегда имела интересное свойство: в ее присутствии ложь не могла быть скрыта.

На мгновение мне показалось, что мама распутала по ниточке почти всю историю, а сейчас решает последний вопрос, самый главный.

Она выигрывала в тактическом плане. Она даже пошла на то, что дала добро на переезд сегодня же вечером, но сделала это не в наших интересах, о чем не преминула с известной долей иронии сказать: "Ведь за полгода можно и передумать жениться, не так ли?"

Алла печально смотрела вслед, Таня прослезилась, а Петр Иванович даже не предложил отвезти. Расставание было каким-то странным, как и сама помолвка.

Мы тихо шли, и я молил Бога, чтобы мама не задавала никаких вопросов, но она, разумеется, задала один:

— Настюш, я кое-что не поняла: так ты учишься на самом деле в университете или нет?

— Я вам потом все объясню.

Но объяснения уже не были нужны. Петля затягивалась, и Настя это поняла.

Месяц назад она уволилась из "Нуаре".

Я был у нее там как-то раз. Во сне со спутанным временем.

Я общаюсь с хозяйкой салона, которая очень странно на меня смотрит. Почему? Потому что я пришел к Насте, а до этого приходил к Демонической? Я прохожу мимо кабинок, рассматривая людей, мутных, белых, как пластик. Вот и Настя. Слава Богу, она не видит меня. Сидит, пригорюнившись, на кушетке и что-то пишет. Она обижена на меня за то, что я не пришел вчера. Я удивлен. С кем же я гулял весь вечер? Демоническая требует от меня, чтобы я бросил писать. Роман не должен быть закончен. В противном случае — смерть. Чья? Я осознаю, что достигаю уникального состояния сознания. В это время я могу постигать все временные парадоксы. Ничто в работе времени не может быть упущено. Время увлекает меня по кругу, словно я раскручиваюсь на карусели. С каждым оборотом я вижу удаляющуюся фигуру Насти (или это Демоническая?). Ее лицо печально.