— Ты думаешь, это везение?
Даже после этого Моисеев не прекратил своих проделок. Ему все казалось, что Таня ответит взаимностью. Я со смехом наблюдал за комедией. Даже если бы она отдалась ему, я не ощутил бы ревности. Мне это было даже на руку. Я разыграл бы скандал и начал ухаживать за Светой. Впрочем, если бы мне и удалось что-нибудь со Светой, печать отношений с Таней навеки нарушала чистоту отношений со Светой.
Мне пришло в голову, что если бы не Света, отношения не задевали бы меня вообще. Только интрига с некоторым количеством людей могла как-то будоражить. Я был благодарен Моисееву за его влюбленность в Таню, Свете — за потенциальную возможность быть с ней, если ничего не выйдет с Таней. Я был благодарен всем этим людям, новым знакомым, за то, что они помогают избавиться от Демонической: в чудовищной круговерти было не до нее.
Днем позвонила Настя. Хотела поздравить. Разговаривать с ней в присутствии гостей было неловко, поэтому я с телефоном перебрался в другую комнату.
— Поздравляю, Кисыч.
Мне стало жаль ее, но я укрепился ("Из жалости я должен быть суровым").
— Спасибо.
— Почему не звонишь? Куда пропал?
— Работа, Настя.
— И что, нет даже времени для звонка?
— Нет.
— Вы там празднуете?
— Да, празднуем. По понятным причинам я не мог позвать тебя.
— Кисыч, а у меня для тебя подарок. Ты сможешь заехать ко мне за ним?
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Потому что я больше не люблю тебя.
Я решил, что пришло время для последнего удара. "Порвалась дней связующая нить".
— Ты лжешь, — в ее голосе послышалась ярость и угроза.
— Нет. Это правда. Все кончено. Теперь уже навсегда. "Боги умерли, воскресли и снова умерли". Настя, не звони сюда больше. Хорошо?
— Кисыч…
— Не называй меня так. Я больше не Кисыч.
— До свиданья.
— До свиданья.
Я повесил трубку.
Она перезвонила через десять минут.
— Родя, прости!
— За что? Ты ни в чем не виновата. Просто пробил час. Ты была права с самого начала — у нас нет будущего.
— Но просто встречаться. Просто встречаться мы можем?
— Какой в этом смысл? Я и так испортил твою жизнь. Разве нет? Украл у тебя время. Теперь тебе сложнее выйти замуж.
— Я не хочу замуж. Кисыч, что случилось? У тебя кто-то появился?
— Да.
— Студентка?
— Нет.
— Преподаватель?
— Какая теперь разница?
— И ты вот так запросто отрекся от меня? От нашей любви?
— А ты, изменяя с Черкасовым, не сделала ли того же?
— Кисыч, ты очень жесток!
— Насть, а ты?
— Давай я позвоню тебе завтра, когда все успокоится. Ты просто не в себе, Кисыч.
— Я не Кисыч.
— До завтра.
Я вздохнул:
— До завтра.
Она позвонила в десять, оторвав меня от работы над романом, романом, который был о ней.
Говорила о любви. И я верил этой любви, но она мне была не нужна. Я с радостью отрекался от прошлого. А роман позволял поставить точку. Как там у Достоевского: "Я начал работать. И работа меня вынесла"?
— Кисыч, если ты не хочешь встречаться — не встречайся со мной. Но позволь хотя бы разговаривать с тобой по телефону… У меня есть ответ на твое "Ожидание". Ты помнишь "Наш ответ Чемберлену"?
— Помню.
— Я назвала стихотворение "Мой ответ "Ожиданию"". Прочитать?
— Подожди, я приготовлю ручку, чтобы записать.
Она не знала, что ее стихотворение может понадобится для романа.
— Читай.
— "Мой ответ "Ожиданию"":
Плачем жалобным дождя
Я с тобой навек прощалась,
И в душе не помещалось,
Что забудешь ты меня.
Ветер гнул к земле кусты,
Ветками стучался в двери.
Я кричала в шум: "Не верю,
Что сгорели все мосты!"
Я звала, но ты не слышал.
Гордо шел навстречу ветру…
И тебя уж больше нету…
Только плачет дождь по крышам.
— Неплохо. Но художественные достоинства уступают "Ожиданию".
— Где уж нам, сирым!
— Не ерничай.
— Слушаюсь, мой Господин.
— Насть, ты так ничего и не поняла? Дело не в колледже, не в женщине, а дело в тебе. Я не могу больше с тобой быть. Я устал.
— Кисыч, позволь мне только звонить иногда. Я устроюсь на работу, закончу институт. Я уже сейчас работаю на ТРК "Ока".
— Мне нет до этого дела.
— Но Кисыч!
— Знаешь, Настя, в римской истории есть такой момент. После очередной пунической войны римляне никак не могли решить, воевать им с Карфагеном или нет. И один из сенаторов начинал каждую речь словами: "Carthago delenda!" — "Карфаген должен быть разрушен!" Сколько бы ты ни звонила, я буду говорить тебе всегда: "Мы должны расстаться!"
Читать дальше