Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

"Действует пропускной режим. Предъявляйте документы, удостоверяющие личность, охране".

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответил парень.

— Я по вопросу трудоустройства.

— Чьего трудоустройства?

— Своего.

— В качестве кого?

— Преподавателя.

Наше общение становилось все более нелепым.

— Я к Наталье Альбертовне Прониной, — попытался объясниться я.

— А. Оставляйте паспорт и проходите.

— А вы не подскажете, куда именно?

— Прямо по коридору. Потом на второй этаж.

— Налево или направо?

— Все равно.

Я кивнул и пошел прямо.

Обстановка впечатляла. Обилие цветов, зеркал, новый линолеум на полу. Запахи учебного заведения, пробуждающие щемящую тоску. Я перенесся и в студенческие, и в школьные годы. Запахи свежей краски, типичные неуловимые запахи общественных мест, бередили память. Я вспомнил, что когда-то прочитал о соседстве в мозге центров эмоциональной памяти и памяти о запахах. Именно поэтому запахи вызывают у человека такое обилие эмоций.

Я дошел до лестниц и повернул направо. Когда я поднялся на второй этаж, я понял, почему охранник удивился, — лестницы опоясывали этажи с двух сторон.

Я подошел к первому попавшемуся кабинету, заглянул в него и спросил у первой попавшейся женщины, как найти Пронину.

Она не просто объяснила, а вышла и предложила идти следом.

Мы прошли какими-то зигзагообразными переходами и очутились перед дверью с надписью: "Директор. Часы приема по личным вопросам: 14:00–15:30".

Кабинет представлял небольшую комнату с крашеными стенами (цвета морской волны), небольшим столом с включенным компьютером, и несколькими небольшими застекленными офисными шкафами.

За столом сидела женщина, удивительно похожая на покойную тетю Таню. Даже волосы, даже комплекция. Она, действительно оказалась полной, добродушной и смешливой. Волосы были такими же белыми, как у тети.

— Что вы хотели?

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Моя фамилия Самов. Я звонил сегодня утром. По поводу работы… преподавателем.

— Ах, да.

Она посмотрела в листок.

— Родион Романович?

Я кивнул.

— Какие предметы вы можете вести?

— Основные предметы — русский язык, литература…

— Литературы в колледже нет.

— … культурология, мировая художественная культура, логика.

— Логика? Логика у нас, кажется, была…

— По ее интонации я понял, что преподаватель логики уже есть. Значит, мечта моя несбыточна. Но я пришел бы сюда и на другие предметы. Создавалось впечатление (и из разговора с Машей, и из разговора с мамой, и из собственных теперешних наблюдений), что колледж — заведение более серьезное, нежели школа.

— Покажите диплом.

Она внимательно почитала названия предметов, точнее посмотрела на оценки.

— Вы, наверное, можете вести предметы, которые у вас оценены во вкладыше? — поинтересовалась она.

— Да, любой из них, — нагло заявил я.

— У нас ушла в декретный отпуск преподаватель психологии. Вы сможете занять ее место?

— Да, смогу.

Чем больше длилась беседа, тем яснее становилось, что меня не возьмут. А чем мне это становилось ясней, тем понятнее было, что в школе я больше работать не буду. Я скоро окажусь в той же ситуации, что и по приходу из армии. Все вернется на порочные круги, как и всегда.

— Пойдемте со мной. Вам следует поговорить с директором.

Она подошла к торцевой стене комнаты и постучала. Оказалось, там дверь.

— Войдите, — произнес резкий голос.

Литвинова представляла из себя существо, которым вполне могла бы стать Настя лет через тридцать. У нее была широкая кость, отчего она выглядела приземистой. Умный взгляд. Резкость в обращении.

Пронина представила меня, как человека, которого вполне можно было бы взять на должность Андреевой.

Закончив представление, Пронина подобострастно пятясь, вышла.

Я сел, решив, что излишнее стояние не менее предосудительно, чем поведение Прониной.

В отделе кадров меня встретили, как родного.

Пребывая в хаосе трудоустройства, я звоню Сметанниковой.

На меня нисходит великая усталость. Я равнодушно рассматриваю людей. Вот я стою перед киоском и решаю, купить ли пива или не покупать. Решив, что не очень-то приглянусь Сметанниковой, если от меня будет разить пивом, я покупаю мороженое. Сижу во дворе пятиэтажки, под сенью лип, дышу свежим воздухом, вспоминаю, как я с Секундовым ждал возвращения Пономаревой. Секундов думал о ней, а я о нас, сидящих в настоящем. Секундов был устремлен в будущее встреч, я — в настоящее вечеров.