Артур Кангин - Запах денег

Обморочного Ваську кинул в кровать, а сам озорным припрыгом к налоговикам.

На пулеметные очереди нарываться не хотелось. Поэтому пробрался в величественное здание через форточку.

Отвел душу!

Перекувырнул столы, расколотил хрустальные люстры, сейфы сбросил в отхожее место.

Прибежавших на шум охранников слегка покрутил, как стукача Ваську, а потом их бесчувственные тела развешал на крюках разбитых люстр.

В довершение всего проник в кабинет главного начальника и на его столе наложил отменную кучу.

Пищеварение-то у горилл — завидное!

В следующую ночь операцию устрашения проделал с бандитами. Самого крестного отца пустил в неглиже по улице, подзадорив смачным ударом под зад.

Жизнь налаживалась.

Конкуренты стали тише воды. Налоговики не заикались о проверках. Бандюки предлагали безвозмездную крышу.

А Васька Шелопутин, весь в зеленке и пластырях, стал рьяно стучать на сотрудников.

Пашина фирма прибавляла час от часа.

Даже западные воротилы, акулы и койоты забугорного бизнеса, стали искать с Павлом дружбы.

— Почему мы добились столь сокрушительных успехов? — вопрошали подчиненные на общем собрании.

— Господа, — улыбнулся Паша, — раскрою вам маленькую тайну.

— Ну?!

— Я стал гориллой.

Легкий смешок прокатился по рядам.

Босс, как известно, большой шутник…

А гориллья сущность стала проявляться в Паше, увы, все реже.

В неделю раз, не чаще.

Смотаться на Гавайи? Нарвать еще плодов кактуса?

— Милый, — Юленька прижалась к нему грудью, — что-то ты стал холодным. Я так скучаю по твоему ураганному сексу.

— Разве? Я полон сил.

— Вот и поцелуй меня. Сюда и сюда. Крепче. Ну, же!

— Слушай, лапушка, а смотаться ли нам на Гавайи?

Семён Рокотов, малоизвестный поэт-песенник, по вечерам выходил на троллейбусную остановку, что рядом с домом, затаривался пивком, и сидел на лавочке, наблюдая за народом.

Чего тут только Сеня не нагляделся! И заздравных весельчаков, возвращавшихся со свадебной попойки. И грузно хмельных с похорон. И страстно целующиеся влюбленные парочки. И подслеповатых, шаркающих пенсионеров. И всадников с парка культуры на лошадях и даже пони.

Однажды ближе к полуночи к Семену подсел рыжий парень с живописным синяком под глазом. Представился Василием Пучковым.

— Угости, я? — попросил новый знакомый.

— Пиво?

— Боже упаси! Водочку! Только возьми поллитровку. Я пью много.

Сеня смотался в ближайший шандал. Себе прихватил три пивка, а Васе “Московскую” и сухарики.

Крышку беленькой Василий скрутил огромной ручищей. Глотнул из горла. Потер брюхо:

— Хорошо легла!

Сеня посмаковал пиво, спросил:

— Дома чего?

— Жена выгнала. Хотела отобрать загашник.

— Ничего… Наладится.

Вася болтанул бутылку, вытянул почти до донышка, озорно захрустел сухариками:

— Ничего не наладится. Из Чечни я. Психика неуравновешенная. К мирной жизни никак не привыкну.

— Вернись в Чечню.

— Пытался. Врачи сказали, с башкой у меня чего-то. После контузии.

Семен опасливо отодвинулся от Василия.

Ночной знакомый подметил это, усмехнулся:

— Не боись. Не шизик.

Семен придвинулся к Васе.

А тот допил из бутылки последние капли. Сухарики из пакетика высыпал в, блеснувшую золотом коронок, пасть. Попросил:

— Угости еще, а?

— Не много?

— В самый раз!

Сеня пошел к ларьку, затарился пойлом.

Теперь Василий пил по чуть-чуть, достойно.

— Ты чем занимаешься? — спросил он Сеню.

— Тексты для попсы пишу. Поэт.

— Удачно?

— Не очень. Таланта нет, — честно признался Семен.

— Я тебе помогу, — Василий погонял “Московскую” по рту.

— Как? — опешил Сеня.

— Скажи телефон. Подкину темы. Свежие рифмы. Прославишься, медные трубы услышишь.

“Точно шизик!” — подумал Семен и решил соврать:

— Триста семьдесят…

— Врешь, парнишка! — усмехнулся Вася. — У меня после второй водяры паранормальные способности открываются. Твой номер — двести восемьдесят девять…

И точно назвал телефон Сени.

— Откуда ты знаешь? — похолодел поэт.

— Покедова! — Василий протянул широченную лопатку ладони. — Пойду мириться с Маруськой. Жди звонка.

И в матросской раскоряке удалился за углом пятиэтажки.

Он и впрямь позвонил. Назвал парочку тем для песенок и десяток рифм. Шутки ради Сеня сочинил текстушки и оттаранил на телевидение.

Успех пришел сокрушительный.