Кейт Аткинсон - Витающие в облаках

Дженис и ее подруга яростно обменивались записочками. Мне удалось заглянуть в одну из них. Там было написано: «Что такое суперэго?» В письменном виде это слово смотрелось очень странно — как название соуса к спагетти или музыкального темпа: «спиритозо», «сфорцандо», «суперэго». Голова болела все сильней. О, мне б таблетку анальгина (весьма поэтический крик о помощи). От усталости я не могла сосредоточиться.

Кевин сказал в пространство:

— Как известно, исследования показали, что ни один человек не может сохранять сосредоточенность больше десяти минут подряд, так что последние двадцать пять минут были потрачены совершенно бесполезно.

— Мистер Райли? Вы хотели что-то добавить? — резко спросила Мэгги Маккензи.

Кевин сполз со стула под парту и притворился глухонемым.

— Пассивная героиня в фаллоцентрическом мифе…

Меня незаметно объяли грезы о Фердинанде. Я мысленно составила список того, что я о нем знаю, — он хорошо относится к пожилым женщинам, он спит так, что и пушкой не разбудишь, возможно, у него голубые глаза (мне так и не удалось их увидеть), он — осужденный преступник. Из этих обрывков не выходило цельного характера.

Андреа рисовала в блокноте странные магические символы — кресты-филфоты, руны Ингваз, кадуцеи и прочее. Возможно, это было задание от форфарского учителя-волшебника. Дженис заметила филфот, похожий на свастику, и уже не могла хранить молчание: она возбужденно защебетала своей лысой подруге, что Андреа — «фашистка».

Кевин, который все это время незаметно ел банан, повернулся ко мне и, кивнув на Мэгги Маккензи, спросил:

— Как ты думаешь, она вообще собирается говорить про Джордж Элиот?

Мэгги Маккензи в отчаянии швырнула губку для стирания с доски куда-то в сторону задних рядов, не целясь. Губка ударила Дженис в висок и отскочила, и Дженис завизжала, как разъяренная мученица.

— Похоже что нет.

Вопль Дженис разбудил Протея, и он отчаянно завыл, словно вот-вот должен был свалиться с края Земли (кто их знает, этих младенцев, что они вообще думают). Кара принялась протискиваться по ряду, как опоздавший театральный зритель: «Извините, разрешите пройти, извините, пожалуйста». Наконец она добралась до своего отпрыска и объявила во всеуслышание: «Надо перепеленать».

— Я сейчас, кажется, упаду в обморок, — прошептала Андреа.

Аудитория изрыгнула студентов. Кевин деловито потрусил за Андреа и, подергав ее, как пригожую молочницу за доильный рукав, пыхтя, произнес:

— Я должен кое-что прояснить. Драконы не страдают психологическими комплексами — эдипов, электриков, как их там. Понимаешь, драконы все — самки.

— Как же они тогда размножаются?

Из аудитории выбрела Кара. Она пахла землей, словно ее зарыли и только что выкопали. Длинные прямые жидкие волосы она замотала шарфом. На ней были черные резиновые сапоги и ситцевая крестьянская юбка. На щеке — полоса грязи (или чего похуже). От нее неприятно пахло — смесью куриного корма и ромашкового цвета.

— Не забудь ребенка, — напомнила я, хотя разве может кто-нибудь забыть своего ребенка? А даже если и может, то не должен.

Меня догнала Терри и сказала, что пойдет разыщет Чика и спросит его, куда он дел желтого пса. За ней из аудитории вышла Оливия, осторожно обогнув Кевина, с которым Андреа все еще спорила из-за логических несостыковок «Эдраконии».

— Но если драконы бессмертны, а Гриддлбарт — нет, что им мешает попросту дождаться, пока он помрет, и снова захватить власть?

— Это нелепо.

— Почему?

— Потому что, — произнес Кевин громко, словно Андреа была глухая, — это вопрос чести, а не целесообразности. Честь у драконов…

— Может, пойдем выпьем кофе? — сказала мне Оливия.

На ней было бархатное платье с высоким воротом и обтянутыми бархатом пуговичками от ворота до подола, так что, захоти кто-нибудь ее вскрыть, он мог бы воспользоваться ими как пунктирной линией разреза. Она была бледна и выглядела как пришелица из иного мира, героиня баллады, что вот-вот случайно окажется запертой в сундуке в день свадьбы или сбежит, бросив мягкие пуховые перины, с табором цыган…

— Эффи?

— А, да, кофе…

Но мы слишком поздно заметили, что на нас надвигается грузное тело Мэгги Маккензи.

— Я побежала. Занята как собака, — сказала Терри и исчезла с завидной ловкостью.

— Джордж Элиот! — рявкнула на меня Мэгги, как армейский сержант.

— Я почти закончила, — соврала я.

— Не лгите мне, мисс Эндрюс. Где ваш реферат?