Кейт Аткинсон - Витающие в облаках

Я перепеленала Протея, кое-как упаковав его в неуклюжий махровый квадрат и закрепив булавками (очень осторожно, чтобы не пронзить нежную младенческую плоть). Я не знала, что буду делать, когда иссякнет запас купленных Оливией пеленок. Может, придется стирать. (Ужасная мысль.) Я покачала Протея на колене и показала ему вид из окна. Он протянул пухлую ручку, пытаясь поймать низко летящую чайку. Сегодня Тей был цвета бесконечности, и при виде его я вдруг пала духом. Со мной никогда не случается ничего хорошего. Меня преследует сумасшедшая тезка, мне навязали чужого младенца, у меня в бойфрендах навечно застрял Боб, и какой-то ужасный вирус проник мне в кровь и пытается захватить власть над моим телом, как инопланетянин, каковым и является.

О, будь только здесь Фердинанд! Он повелительно обнял бы меня, и я бы растаяла под испепеляющим взглядом его глубоких, обеспокоенных глаз. Он бы обвел контур моего лица удивительно нежными пальцами… и, может быть, по-волчьи улыбнулся бы мне… зарылся бы лицом в мои волосы и сказал раскаленным от страсти голосом: «О Эффи! Еще никогда ни одна женщина так…» Тут Протей побагровел, и я поняла, что он чем-то подавился. Я постучала его по спинке, настолько сильно, насколько осмелилась, но он по-прежнему не мог дышать.

В отчаянии я перевернула его вверх ногами, взяла за щиколотки и потрясла. К счастью, эта крайняя мера помогла — у него изо рта вылетел комок бумаги, подобно совиной погадке. Судя по отчаянному воплю младенца, ничего страшного с ним не случилось. Когда он успокоился, я развернула бумажный ком — это оказался особенно знойный диалог из произведения Филиппы. Да, пожалуй, «Палаты страсти» стоит снабжать предупреждением об опасности для здоровья.

Вернувшись на первый этаж вместе с Протеем, я обнаружила, что профессор пытается организовать присутствующих на игру в слова — явно позаимствованную из методики Марты Сьюэлл. При виде меня он воскликнул:

— «Без „и“» — вы же знаете эту игру, верно, дорогая?

Вспомнив о Марте, я тут же почувствовала себя ужасно виноватой перед Терри. По кухонным часам Филиппы было четверть второго. Терри наверняка уже проснулась (хотя кто ее знает) и гадает, не сбежал ли Хэнк, он же Малыш, в самоволку.

Профессор тем временем объяснял правила игры.

— Берутся три слова, и вы должны составить из них предложение. Например, «рыба», — он учтиво поклонился в сторону останков лосося, — «стол» и… дайте подумать… «эритрофобия».

— Эритрофобия? — неуверенно повторила миссис Макбет.

— Страх покраснеть, — объявила Филиппа.

— Я не знала про такое, — сказала Мейзи.

— То есть… — с сомнением произнесла Шейла Оззер, — «у лосося на столе была эритрофобия». Так?

— Совершенно верно! — с жаром воскликнул профессор Кузенс.

— Дурацкая игра, — заметила Люси Оззер.

— Прекратите немедленно! — надулась Шерон, но никто не обратил внимания.

— Еще раз, — потребовала миссис Маккью.

— Ну… «кошка», — сказал профессор Кузенс, завидев Гонерилью, которая как раз проникла на кухню, — «свекла» и… «казу».

— Да, это посложнее, — признала Филиппа, но тут миссис Макбет тихо, испуганно вскрикнула: Гонерилья вскочила на стол и положила перед ней обмякший трупик Макпушкина.

— Ёлки-моталки и святые угодники! — воскликнула миссис Макбет.

Последовало несколько драматических минут — Мейзи пыталась делать хомяку искусственное дыхание, миссис Маккью достала флакончик нюхательных солей и так далее, но в конце концов нам пришлось констатировать смерть несчастного создания.

— Их надолго не хватает, — вздохнула Филиппа. — Они еще хуже леммингов.

Мейзи стойко пережила внезапную кончину последнего из Макпушкиных и уже начала объяснять профессору сложное устройство хомячьего рая, который представляет собой подразделение рая для грызунов (довольно густонаселенное благодаря хотя бы усилиям семьи Маккью), который сам, в свою очередь, является подразделением рая для мелких млекопитающих и так далее.

— А этот рай для хомяков, — осведомился профессор, рассеянно поглаживая покрытое шелковистым мехом маленькое тельце, — в нем тоже есть подразделения? Для сибирских хомяков, золотистых, карликовых и так далее?

— Карликовых? — тихо переспросила миссис Макбет, но профессор уже ринулся с головой в очередную игру.

— Нужно взять слово из пяти букв, — сияя улыбкой, объяснял он, — например, «роман». Тот, который книга, а не тот, который человек.