Анна Бялко - Сны мегаполиса (сборник)

Она, попрвыкнув и обнаглев, и на работу так путешествовала. И от бабушки пряталась. Проснется утром, услышит – бабушка за стеной шуршит, значит, дома. Анечке неохота с ней встречаться, она оденется тихонько, ноги в туфли сунет, скажет:

– Пора на работу, черт побери! – и была такова.

Не то чтоб она бабушку свою не любила, просто никаких сил нет с утра нравоучения слушать. А бабушка, та известно – чем дольше не видит, тем больше ругает, чтоб сразу уж за все, и еще с запасом на будущее хватило.

А тут как-то на тусовке очередной расстроилась она. Не то чтобы что, мелочь, в общем-то, а обидно. Анечка с мальчиком познакомилась, симпатичный такой, одет пристойно, крутой как надо. Кажется, оператор на какой-то из студий, хотя кто-то говорил ей, что вроде бы – педераст. Но все равно – прикольно. Какая ей разница, кто – мальчик все равно симпатичный. Все на мази было, но Анечка решила подстраховаться лишний раз. Только отлучилась на секунду носик попудрить, вернулась – глядь, а мальчика уже зараза Таковойнич клеит. Рюмкой чокается, в глаза глядит. А мальчик рад, конечно, еще бы – ему телезвезда улыбнулась.

Анечке досадно стало, да она еще, как и положено, перед тем выпила слегка. Развернулась, дернула к выходу. А кто-то ей вслед кричит:

– Анютка, ты куда?

– Куда-куда! – огрызнулась она. – К чертовой бабушке!

И даже ногой специально не топала, так, шагнула очередной раз – а в ушах сразу как засвистит!

Анечка открыла глаза и огляделась. В этом клубе она еще не была. Да и вообще, пожалуй, это не клуб. Народу никого, воздух чистый. И тихо. И светло. Мебель кругом приличная. В том смысле, жилая мебель, не клубная. Интерьерчик такой интересный... Нехилый, прямо сказать, интерьерчик. Антиквариат сплошной кругом, да похоже, родной, а не новодел итальянский.

Зеркало, портьеры, ковры. Кресло на гнутых ножках. Куда ж она попала, в конце концов?

Анечка подошла к здоровенному, во всю стену окну, выглянула. Э, а это и не квартира – коттедж. Домик-то прям на земле стоит. И садик цивильный такой. Бассейн вон виднеется, розы растут. Дорожка песочком посыпана. У кого это, интересно, в гостях?

Тут она услышала шум – словно что-то рычало и гремело в розовых кустах. Анечка отпрянула от окна. Гром нарастал, приближался – и вдруг иза кустов вылетел здоровенный красный мотоцикл, сверкающий хромом и сталью. Резко затормозил, слегка развернувшись – песок брызнул из-под колес – и замер.

С мотоцикла легко спрыгнула стройная фигурка в черной косухе и красном блестящем шлеме.

«Девица», – с легкой завистью подумала Анечка, глядя на высокие каблуки-шпильки и голубые джинсы в обтяжку. «И фигура ничего себе. А что это у нее сбоку такое интересное?» Действительно, на боку, словно из-под ремня, у девицы свисал то ли хлыст, то ли пояс – длинный, кожаный, будто плетеный, с кисточкой на конце. «Надо будет разглядеть получше и идею притырить», – решила про себя Анечка, в то время как лихая наездница направлялась к дому.

Девица уверенно подошла к окну, дернула в сторону раму – та послушно отъехала. Мотоциклистка шагнула в комнату. Рывком сорвала с себя куртку, швырнула в сторону Анечки. Та рефлекторно поймала, автоматически отметив про себя мягкость кожи.

– Повесь там, – раздалась команда. – Где тебя носило так долго?

Оторопев, Анечка сделала шаг назад, обернулась и действительно увидела вешалку для одежды – круглую, деревянную – за выступом стены. Ничего не понимая, она послушно повесила куртку и вернулась на старое место, горя желанием выяснить наконец, где она, кто тут командует, и что вообще происходит.

Девица, полуотвернувшись к окну, расстегнула и сняла шлем. Освобожденные из-под него, волной упали на плечи золотистые кудри. «Не узнаю», – сказала себе Анечка, и тут хозяйка кудрей повернулась...

Ей было лет семьдесят. Нет, наверное, сто. Джинсы в обтяжку, стройные ноги, золотистые кудри – и надо всем этим абсолютно старое, отжившее, умершее лицо. Запавшие щеки, тусклые глаза, и на всем этом толстый слой макияжа. Но розовый тон и яркие румяна с помадой не оживляли лицо, а, пожалуй, делали его еще страшнее. Общий контраст был так силен, что Анечка перепугалась насмерть.

– Чего застыла? – обратилась к ней эта... это существо. – Шлем убери. Тебя хоть как звать-то?

– Аня, – выдавила Анечка дрожащими губами. И тут же поправилась. – То есть Анна.

– Пошло и коротко. Мне не нравится. – был ответ. – Тебя пока будут звать Анамалия. Или Аннунциата. Потом, если захочу, придумаю еще что-нибудь.