Анна Бялко - Сказки женского леса

Дни проходили за днями, мало чем различаясь. Учеба, службы, работа... Волшебный фонарь был почти закончен, а конца зиме даже не намечалось. Все так же рано наступали сумерки, все так же замерзали ноги в волглом снегу.

Но как-то вечером, вернувшись затемно с вечерней службы, она обнаружила Костю, сидящего на корточках перед ее калиткой. Увидев его, даже не удивилась – только потом, в душе, удивилась этому своему неудивлению.

Зашли вместе в дом, ели постный ужин, пили пустой чай. У нее даже хлеба не оказалось, но Костя будто не замечал ничего, сидел над полной чашкой, забывая пить, и говорил, говорил... Про стихи, и про то, что не пишется, что дома его никто не понимает, что ребенок орет, что Марина – жадная дура, что жизнь пропадает впустую, все холодно и мрачно, но он сам виноват, он должен искупить и искупит, жаль только таланта...

– Эх, Инка-Инка, Елка-елка, плохо как все... И с тобой я тоже...

Инна молчала, кивала. Что тут сказать? Но ему и не нужны были ее слова, хватало своих. Потом Костя резко вскочил, так не допив чая, не прощаясь, схватил куртку, быстро, больно, поцеловал Инну в лоб и выбежал в темноту.

Вечер, конечно, был сбит и скомкан, но, с другой стороны, жалеть сильно не о чем. Инна достала машинку, села было за сегодняшний урок, изо всех сил старалась шить и не думать, тем более мысли набегали все радостные, а радоваться чужой беде – грех.

Но потом не выдержала – наскоро отстрочив положенное, свернула шитье и забралась в постель – спать, конечно, но если и подумается что-нибудь перед сном...

Она уже задремала в своих сладких мечтаньях, как вдруг откуда-то ворвался чуждый гром. Стук и дребезг не прекращался, даже когда она, сев в постели, изо всех сил терла глаза, чтоб проснуться. Ей понадобилось время, чтобы понять, что стук идет с улицы – кто-то отчаянно стучится в ее окно.

Под окном стоял Костя. Из окна, в темноте, в суете, она, конечно, больше ничего не разглядела и не успела ни о чем подумать. Вихрем пронесшись по холодной террасе, распахнув застывшую дверь, за руку втащила его в дом, в тепло, зажгла свет – и ахнула.

Мокрая, в грязных пятнах, одежда, ссадины на лице, разбитые руки, кровь...

– Что случилось, Господи? Что с тобой?

Промельком дернулась в голове жуткая мысль: может, не просто так обещал искупить, а она, дура, не поверила, отпустила? Грех какой страшный...

Но вот он, Костя, здесь, живой, ничего пока не случилось. Инна быстро, почти автоматически, ставила на огонь чайник, стаскивала с него мокрую одежду – Костя морщился от боли, но терпел, промывала ссадины водкой – к счастью, в холодильнике нашлась хозяйская бутылка на донышке. Только потом, когда все неотложное было сделано, и они снова пили за столом пустой чай, начала осторожно расспрашивать.

Оказалось, Костя подрался с мужиками возле станции. Местная пьянь, попросили закурить, слово за слово, никого вокруг... Еле убежал от них, ссыпался с насыпи по обрыву, отлежался в сугробе. Извини, что пришел, разбудил, но в таком виде даже на станцию не пойти, первый же милиционер заберет...

Да какая там станция, ведь и время уже... Инна глянула на часы – так и есть, второй час ночи. Поездов теперь до утра не будет, да и вообще, какие поезда? Костя сильно хромал, видно было, что получил крепко. Но, несмотря ни на что, оставаться не хотел. Ну и что, нет поездов, тогда он только сейчас согреется, почистится и пойдет, в зале ожидания до утра посидит.

– Не выдумывай, – сказала наконец Инна. – Раздевайся, в большой комнате на диване ляжешь. Одежда вся мокрая, куда ты пойдешь? Утром доберешься. Может, к врачу еще придется идти, посмотри, что с тобой сделали.

Костя уснул на хозяйском диване. Инна, как могла, оттерла его одежду, развесила по батареям и тоже легла. Заснуть, конечно, не удавалось, мысли разбегались, сердце стучало. Ведь нет, нет ничего плохого, куда же ему еще было идти избитому, среди ночи? Действительно, забрали бы в милицию. И домашних не предупредить – телефона у нее нет, до почты через весь город добираться. Не ей же бежать звонить Маринке, что-де твой муж у меня ночует. Подумать – так еще хуже, ничего, вернется Костя завтра, объяснит все, как было.

Утром она поднялась как всегда, затемно – к утренней службе. Костя еще спал. Она хотела было разбудить его – на службу опаздывать не хотелось, но, подойдя, пожалела. Очень рано, совсем темно, легли вчера за полночь, да он еще весь избитый... Пусть спит. Как только с ключом быть? У нее один, без ключа не уйдешь, дом нараспашку оставлять нельзя, а Костя ведь не станет дожидаться, пока она вернется...