В то лето мне исполнилось тринадцать, и родители взяли меня с собой на праздничный ужин, устраиваемый всей общиной. Шумные и веселые спорадические торжества вызывали большой интерес у подростков. Я знал, что родители уже не раз посещали вечеринки. Обитатели квартала постоянно пытались сбить с пути своих соседей и вовлечь их в какие-то сомнительные мероприятия. К тому же мои родители любили время от времени поразвлечься. Правда, им в этом смысле не очень везло. Они часто шутили на тему скуки, царящей на подобных сборищах. Как-то вечером в самый разгар лета они привели меня на званый ужин, чтобы я мог изнутри увидеть жизнь этого скандального и ненормального дома.
Когда мы пришли, в доме уже было полно народу. По большей части бородатые неопрятные мужчины и принаряженные женщины, неприятно пахнущие дешевой парфюмерией. Многие, включая моих родителей, носили хипповые выцветшие рубашки и просторные блузки. На шеях у них висели массивные бусы, руки украшали браслеты. Угощение в основном состояло из запеченных цыплят с фасолью, баклажанов, тофу и еще каких-то блюд, названия которых я не знал. Еда стояла на длинном столе, но к ней мало кто прикасался. Все это смахивало на коктейль-вечеринку, где люди пьют пиво прямо из бутылок и курят самокрутки с марихуаной. Не заметил, правда, баловались ли мои предки травкой. Мама получила от хозяев стакан апельсинового сока с джином. Я решил не обращать на них внимания и направился к лестнице. На нижней площадке я увидел участников вечеринки, стоящих у перил. Из комнат наверху доносилась музыка. Очевидно, бродить разрешалось по всему дому.
Комната на втором этаже, с окном в сад, была открыта. Внутри находились три человека. Они небрежно развалились на матрасе с подушками, валявшимися прямо на полу. Молодая пара и Сверхкозел. По его голым волосатым ногам я заключил, что комната принадлежит ему. Стены совсем пустые, за исключением небольшой полки, на которой я заметил книгу Нормана Мейлера «Армии ночи», работу Сергея Эйзенштейна «Фильм как форма, фильм как чувство» и роман Томаса Пинчона «V». Все три заголовка надолго застряли в моей голове. Позднее, учась в колледже, я пытался читать эти книги и смог осилить лишь Мейлера. Возле полки стоял письменный стол, на котором лежали кипы бумаги. Несколько черно-белых открыток приклеены к стене. Скорее всего владелец стола вовсе не собирался украшать комнату, а просто импульсивно прилепил их туда. На одной из открыток я узнал Чарли Паркера, сжимающего в мясистых руках саксофон. Этот джазмен был идолом моего отца, являлся для него, возможно, символом ушедшей юности.
Молодой человек на матрасе держал книгу Карла Юнга «Воспоминания, сновидения, размышления». Сверхкозел, очевидно, только что вручил книгу ему и, должно быть, превозносил эту работу философа до небес, когда я вошел в комнату.
— Привет, — тепло поздоровалась со мной девушка.
Я замер в середине комнаты, уставившись на них.
— Ты Эверет, не так ли? — спросил Сверхкозел, прежде чем я успел заговорить.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Ты живешь в нашем квартале, — объяснил он, — я не раз видел тебя на улице.
— Думаю, пора спуститься вниз, Сверхкозел, — внезапно заговорил молодой человек, засовывая книгу под мышку и вставая с матраса. — Надо перекусить, пока еще не все доели.
— Мне хочется потанцевать, — заявила девушка.
— Значит, увидимся внизу, — сказал Сверхкозел, и молодая пара удалилась.
— Осматриваешь дом? — спросил у меня Сверхкозел, как только мы остались одни.
— Разыскиваю кое-кого, — соврал я.
— Мне кажется, какие-то ребята ошиваются на заднем дворике.
— Нет, она поднялась наверх.
Я хотел, чтобы он думал, будто у меня есть подружка.
— Ладно, расслабься, — улыбнулся Сверхкозел.
Полагаю, он ждал, когда я покину его комнату, однако не показывал виду, что я надоедаю ему своим присутствием.
— Почему вы живете здесь? — спросил я.
— Благодаря друзьям, — ответил он. — Они помогли мне, когда я потерял работу.
— Вы больше не супергерой?
Сверхкозел пожал плечами.
— Некоторые люди сочли, что я слишком откровенно высказываюсь по поводу войны во Вьетнаме. В любом случае мне хотелось добиться успеха где-то в глубинке.
— Почему вы не засекречены?
— Я не такого уж высокого ранга.
— Но как вас звали раньше?
— Ральф Герстен.
— А чем занимался Ральф Герстен?
— Он пару лет преподавал в колледже.
— Так почему же вы перестали быть Ральфом Герстеном?
Читать дальше