Джонатан Летем - Люди и комиксы

Впервые я столкнулся с парнишкой по прозвищу Призрак во время игры в кикбол. Пятиклассники средней школы № 29 гоняли в спортзале огромный резиновый пупырчатый, как коврик в ванной, мяч блекло-красного цвета. В 1974 году это называлось физическим воспитанием. От сильного удара мяч улетал высоко в воздух и неизменно поражал цель. Никому не удавалось его поймать. Многие игроки теряли равновесие и беспомощно валялись на «базах». С другой стороны, слабо посланный мяч отлетал назад к подающему, сбивая всех с толку.

На самом деле мальчишку звали Адам Кресснер, однако ему нравилось воображать себя Призраком — задумчивым могучим андроидом из комикса «Мстители», который мог по желанию менять плотность своего тела, то превращаясь в фантом, легко проходя сквозь стены и закрытые двери, то становясь крепким как алмаз, если возникала необходимость остановить пулю. Настоящий супермен! Адам Кресснер не был способен на такие чудеса, однако меня поразило его широкое лицо, обрамленное черными вьющимися локонами и усеянное ярко-красными пятнами. Призрак пользовался известностью в нашей школе, но я никогда раньше не видел его так близко.

— Недурной удар, — проговорил я за спиной Адама Кресснера.

Призрак находился в исходной позиции, стоя одной ногой на очерченной «базе».

— Ультрон-5 на славу сконструировал меня, — ответил он монотонным мрачным голосом синтетического гуманоида.

И прежде чем я успел опять заговорить, мяч взлетел в воздух, а Адам Кресснер уже стремительно мчался вперед по площадке.

Потом Призрак предстал предо мной вполне взрослым молодым человеком в скромном свитере. Он заносил открытую картонную коробку с ком-пакт-дисками в подвальное помещение соседнего кирпичного дома. Мне удалось разглядеть названия некоторых дисков: «Капитан Бифхарт», «Сонни Шаррок», «Юджин Чадборн». Я сразу же узнал его, хотя он уже не был столь краснолиц и не носил зеленой накидки с желтым капюшоном.

— Адам Кресснер? — спросил я ради приличия (разумеется, это был он).

— Мы знакомы?

У Кресснера по-прежнему беспорядочно вились волосы, а глаза сияли голубизной.

— В каком-то смысле. Учились вместе в школе № 29. — Я махнул рукой в сторону Генри-стрит. Мне не хотелось напоминать: «Тогда ты был Призраком, парень!» — Меня зовут Джоэл Поруш.

— Кажется, припоминаю.

Жесткая, продуманная фраза. Точно не знает, но не подает виду.

— Вернулись в старый район?

Кресснер поставил коробку у края покрытого шифером спуска в подвал и вышел за калитку, чтобы пожать мне руку.

— Нам понизили зарплату, и мы долгое время не могли позволить себе жилье в приличной части города, — объяснил он. — Роберте плевать на то, что я здесь вырос. Но однажды она пришла в восторг от описаний района в местной прессе.

— Ваша жена?

— Любовница.

Мне ничего не оставалось, как только пригласить их выпить.

На лице Призрака отразилось удивление.

— Разумеется, после того, как вы здесь окончательно освоитесь.

Я повстречался с Робертой в следующее воскресенье на границе наших садовых участков. Задние садики по всему кварталу разделялись не заборами, а рядами высаженных в горшках растений, что облегчало маршруты кошек и не препятствовало общению между соседями. Такие коммунальные дворики остались нам в наследство от семидесятых годов, и новые владельцы не решались подвергать ревизии установленный порядок вещей. Я поливал цветы, обозначавшие границу, когда на крыльце задней части дома появилась Роберта Джар. Она представилась и объяснила, что они купили дом на пару с Кресснером.

— Да, я встретил Адама несколько дней назад, — сказал я. — Мы знакомы. Он местный.

— В самом деле?

Полагаю, он рассказал ей о нашей встрече, о том, что его узнал бывший однокашник. Стоит ли упоминать о той славе, которой пользовался Кресснер в детстве?

— Мы учились с ним в одной школе на Генри-стрит. Тогда еще наш район не считался модным местом. Он, конечно же, показал вам свою альма-матер.

— Адам не склонен предаваться воспоминаниям, — сдержанно отвечала Роберта.

Мне это показалось странным. Он мог с любовью или неприязнью относиться к старым временам, но, оказывается, прошлое ему совершенно безразлично. Вспомнилось, как неделю назад Кресснер тщетно старался припомнить меня.

— А я только этим и занимаюсь, — сказал я, надеясь произвести благоприятное впечатление.