Татьяна де Росней - Ключ Сары

— Эй, мальчик, — захрюкал офицер, — не нужно меня бояться. В один прекрасный день и ты станешь солдатом, правильно?

У Жюля и Женевьевы на лицах появились неестественные, словно приклеенные улыбки. Они ничем не выразили своего испуга, но Сара ощутила, как дрожат их руки, лежащие у нее на плечах.

— У вас такой симпатичный внук, — снова ухмыльнулся немец, гладя Сару по стриженой голове широченной ладонью. — Голубые глаза, светлые волосы, совсем как настоящий немецкий ребенок, а?

Бросив на нее последний взгляд бледных, прикрытых тяжелыми веками глаз, он повернулся и поспешил вслед за товарищами. Он решил, что я мальчик, подумала Сара. И еще он не заметил, что я еврейка. Неужели черты еврейской внешности заметны всем и каждому, с первого взгляда? Она не была в этом уверена. Однажды девочка даже спросила об этом у Арнеллы. И подруга ответила, что она не похожа на еврейку только потому, что у нее светлые волосы и зеленые глаза. Получается, глаза и волосы спасли меня сегодня, подумала девочка. Бо́льшую часть пути она провела, прижавшись к теплому боку пожилой женщины. Никто не заговаривал с ними, никто не приставал с расспросами. Глядя в окно, девочка думала о том, что с каждой минутой Париж становится ближе, а вместе с ним и ее младший братик Мишель. Она смотрела, как небо затянули тяжелые, низкие серые облака, смотрела, как по стеклу ударили первые крупные капли дождя и потекли вниз, бесформенные и размазанные встречным ветром.

Поезд остановился на вокзале Аустерлиц. На том самом вокзале, с которого она уезжала вместе с родителями в тот жаркий, пыльный день. Вслед за пожилыми супругами девочка вышла из поезда, направляясь по платформе к станции метро.

Жюль замедлил шаг и споткнулся. Они подняли головы. Впереди себя они увидели шеренгу полицейских в синей форме, которые останавливали пассажиров, требуя предъявить удостоверения личности. Женевьева ничего не сказала, лишь осторожно подтолкнула их. Она решительно и уверенно двинулась вперед, гордо задрав круглый подбородок. Жюль последовал за нею, крепко держа Сару за руку.

Стоя в очереди, Сара внимательно рассматривала лицо полицейского. Это был мужчина лет сорока, на пальце у него виднелось толстое обручальное кольцо. Он выглядел вялым и равнодушным. Но девочка заметила, как он переводил взгляд с документов в руке на лицо стоящего перед ним человека. Он тщательно выполнял свою работу.

Сара постаралась ни о чем не думать. Она страшилась того, что могло произойти. Она не находила в себе сил, чтобы представить это. Она позволила своим мыслям просто блуждать. Она вспомнила кошку, которая у них была и при виде которой она начинала чихать. Как же ее звали? Она не могла припомнить. У кошки была какая-то глупая кличка, что-то вроде Бонбон или Реглисс. Они отдали кошку, потому что от нее у девочки щекотало в носу, а глаза краснели и опухали. Ей было очень жаль киску, а Мишель проплакал весь день. Он сказал, что это все из-за нее.

Мужчина ленивым жестом протянул руку. Жюль вручил ему конверт, в котором лежали их удостоверения личности. Мужчина опустил глаза, перебрал документы, внимательно взглянув сначала на Жюля, потом на Женевьеву. Затем поинтересовался:

— Ребенок?

Жюль кивком указал на удостоверения личности.

— Удостоверение ребенка там, месье. Вместе с нашими.

Полицейский приподнял клапан конверта большим пальцем. Внутри лежала крупная купюра, сложенная втрое. На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

Он снова посмотрел на деньги, потом взглянул Саре в лицо. Она не отвела взгляд. Девочка не съежилась и не глядела на полицейского умоляюще. Она просто стояла и смотрела на него.

Казалось, время остановилось. Минуты растянулись до бесконечности, как в тот невыносимо напряженный момент, когда полицейский в лагере наконец позволил девочке бежать.

Мужчина коротко кивнул. Он вернул удостоверения личности Жюлю, а конверт быстрым, неуловимым движением опустил в карман. Потом он сделал шаг в сторону, чтобы дать им пройти.

— Благодарю вас, месье, — сказал он. — Следующий, пожалуйста.

Голос Чарлы эхом отдавался в трубке и у меня в голове.

— Джулия, ты серьезно? Он не мог так сказать. Он не может поставить тебя в такое положение. Он не имеет права так поступать.

Сейчас со мной разговаривала Чарла-адвокат, жесткий, пробивной, удачливый манхэттенский адвокат, который не боялся никого и ничего.