Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

Я выпил четвертый стакан вина.

– Над чем работаете? – поинтересовался Мангров, желая спасти меня от Бобьен.

Между ними были натянутые отношения. Я нюхом чуял старый роман, висевший над ними, как рыболовецкая леска, зацепившаяся за дерево. Ясно, что их сначала привлекло друг к другу: она помешанная с трагическим шепотом, а у него трагически только один глаз. Но проницательная интуиция подсказывала, что они уже пару не составляют.

– Над романом, – ответил я на вопрос Мангрова и, разговорившись от вина, продолжил: – Не хочу вас смущать, но прочел вашу книгу «Ад – это другие люди», и мне она очень понравилась. Я страстный поклонник «черной» литературы. Ваш герой, который убивает людей, не обращая на них никакого внимания, просто блистателен.

– Спасибо, – поблагодарил он, кажется одновременно польщенный и озадаченный публичной похвалой. Бледно-розовые губы на миг растянулись в улыбке, хотя выразительные ноздри непонятно затрепетали, потом лицо приобрело нормальное серьезное и суровое выражение. Короткие черные волосы одного цвета с наглазной повязкой, без всяких признаков седины, хоть на вид ему было под пятьдесят. Единственный глаз был карим.

– А сейчас вы над чем работаете? – полюбопытствовал я.

– Над мемуарами, – ответил он. – Только называю их mem-noir, [44]так как рассказываю историю своей жизни с точки зрения убийцы.

– Какой вы мрачный, Реджинальд, – заметила Бобьен. – Может быть, просветлеете?

– Вы сами только что сравнивали уезжающих из колонии с умирающими, – парировал Мангров.

Данный обмен репликами вновь подтвердил предположение об их бывшем союзе. Прежде чем Бобьен успела ответить, сидевшая рядом с Мангровом женщина привлекла его к обсуждению проблемы летучих мышей. Эта довольно пухленькая поэтесса пятидесяти с лишним лет по имени Ленора только что уселась за стол со второй порцией шпината, не имея понятия, что вмешалась в сражение. Итак, Мангров говорил с Ленорой, Бобьен занялась лососиной, я, как журавль, вытягивал шею, поглядывая на Диану, которая вовсе не поворачивала голову в мою сторону, что меня несколько обескураживало. Она сосредоточенно ела, беседуя с Линди. Когда тянешь шею к новому привлекательному объекту, то надеешься, что и он ищет тебя глазами, хоть тот факт, что Диана на меня не смотрит, по моему логичному заключению, еще не свидетельствовал об отсутствии шансов завоевать ее расположение.

Вернувшись к своей лососине, я уловил фрагмент беседы Леноры с Мангровом про летучих мышей. Видно, по ночам усадьба кишмя кишела летучими мышами, а Ман-ров был местным специалистом по их отлову, работая с сетью, в перчатках, – немалая заслуга с его стороны, потому что летучие мыши иногда разносят бешенство.

– Ужас и кошмар, – сообщила мне Бобьен. – Позавчера одна летала у меня в комнате. Я так и не смогла заснуть, даже когда ее Реджинальд отловил.

– Мне нравятся летучие мыши, – вставил Тинкл. – Ложно понятые создания.

– Правда, что человек, заразившийся бешенством, дико кричит при виде воды? – спросила Бобьен.

– Научное название бешенства – гидрофобия – обычно ассоциируется с водобоязнью, но, по-моему, его назвали гидрофобией из-за пены, – объяснил Мангров. – Впрочем, я не уверен, будто у больных бешенством действительно пена идет изо рта. Они просто быстро умирают. Укус летучей мыши в самом деле способен убить человека.

– Слушайте, что за нездоровая тема! Я до конца лета не смогу заснуть! – воскликнула Бобьен. – Без того плохо, что в особняке привидение.

– Никаких привидений здесь нет, – возразил Мангров.

– У меня дома мыши есть, – объявила Ленора, по-моему совершенно ничего не понимая. На ее губах застыла улыбка; я причислил ее к типу тех собеседников, которые вставляют в дискуссию замечания, в общем близкие к теме, но не дающие прямого ответа на предыдущие реплики.

– Не выношу летучих мышей, – твердила Бобьен. – Похожи на крыс с крыльями. На летучих крыс…

– Однажды в Нью-Йорке мне на ногу прыгнула крыса, – сообщил я, до тех пор не вступая в беседу, но, когда речь зашла о крысах, не сдержался, стремясь потрясти собеседников, ожить, выйти на первое место.

– Боже, – охнула Бобьен.

– Бежала по тротуару, запаниковала, приняла меня по ошибке за фонарный столб или за что-нибудь вроде того, добралась до самого колена, прежде чем сообразила, что я – человек. К счастью, она меня не укусила, хотя, наверно, трудно вонзить зубы в коленную чашечку. Не знаю, смогу ли когда-нибудь это забыть.