Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

– Я ранен, Дживс… Искалечен… – Я попробовал ощупать нос, но почувствовал отвращение, едва сдержав слезы.

– Ложитесь, пожалуйста, сэр.

Дживс демонстрировал поразительное хладнокровие при виде моей высохшей крови, производя на меня гипнотический эффект своим спокойствием. Я, как ребенок, протянул к нему руки, он принялся снимать с меня одежду – лацканы любимого синего хлопчатобумажного пиджака запачканы кровью, но, пиджак, может быть, не погиб. Везде слышишь, что кровь не отстирывается, однако частенько бывает иначе. Видимо, разговоры о несмываемых кровавых пятнах на ткани не больше, чем слухи, которые распускаются, чтоб люди не пускали друг другу кровь, хоть и не слишком действенные, так как драки до сих пор нередко случаются.

Так или иначе, я лег на кровать, Дживс заботливо вымыл мое лицо, приложил вместо льда к носу мокрое полотенце.

Измученный событиями, я отключился.

Около половины седьмого утра послышался громкий стук в дверь. Я сразу очнулся. Не просто очнулся, а решил в полной панике: «Боже мой, это полиция!..»

Дживс сидел рядом, прикладывая к моему лицу мокрый компресс.

– Дживс, это, наверно, шериф, – шепнул я. – Может быть, нам в окно вылезти?

– Здесь нет пожарной лестницы, сэр.

Стук повторился, послышался голос.

– Будете принимать минеральную ванну? – спрашивала старушка.

– Да… конечно… очень хорошо… спасибо… Спущусь через двадцать минут. Ничего?

– Сейчас воду согреем. Через полчаса приходите, – сказала она из-за двери.

– Хорошо, – ответил я.

Последовало молчание. Старушка ушла.

– Я просто ее успокоил, Дживс. Немедленно бежим. Меня непременно найдут в «Адлере». Я всем в баре рассказывал, где остановился, кассиру на заправке известно – я у него дорогу спрашивал.

Я бросился в ванную, готовясь к скорому отъезду, посмотрел в зеркало. Вид хуже, чем несколько часов назад. Нос распух по-настоящему. Такое впечатление, будто на мне надета боксерская маска. Маска не слишком удачливого боксера. Пространство между глазами над носом, обычно углубленное – фактически почти у всех людей переносица углубленная, если они не лошади, не представители семейства лошадиных вроде зебры или осла, – вздулось и посинело.

Я слышал рассуждения о плосколобии – у меня было плосконосые. Я стал тупорылым: слева и справа от безобразного тупого рыла красовались два черных глаза. Под тупым рылом усы Фэрбенкса-младшего. И никаких прыщей! Полученные побои что-то сотворили с прыщами. Уничтожили! Каким наивным и полным глупцом я был всего день назад, огорченный двумя пятнышками на верхней губе…

Теперь, глядя в свое чужое лицо, я не совсем решался на бегство. Почти все согласятся, что бегство требует немалой энергии. Поэтому вместо того я сел на край кровати, осмотрел прочие части собственного тела. На животе темная метка – нечто вроде жуткого кровоподтека, – два багровых синяка на бедре и плече соответственно. Правая кисть и запястье болят от ушибов, обе ладони исцарапаны о бровку тротуара, за которую я хватался перед броском на Гору. Я жалел свое тело, как нечто отдельное, заслуживающее оценки и сбережения, а вместо того подвергшееся вандализму.

Я чуть не заплакал, склонился, закрыл лицо руками, но кровь прилила к носу, казалось, голова вот-вот лопнет. Я лег на спину, чтобы сдержать кровь, и вдобавок меня одолело похмелье. Похмелье и побои! В конце концов, невозможно заплакать. Это было бы уж слишком больно.

Дживс прокашлялся.

– В чем дело? – плаксиво спросил я.

– Если позволите полюбопытствовать, сэр, – вы вчера вечером были в истерике, я не решился расстраивать вас расспросами, – но хотелось бы знать, как вы встретились с ангелом Ада и почему вас ищет полиция?

– Не стоит объяснять, Дживс. Меня просто должны пристрелить.

– Если вы мне расскажете о случившемся, сэр, может быть, я смогу дать совет.

– Я слишком сильно избит, Дживс.

– Хотелось бы выслушать краткое изложение – газетные заголовки, сэр.

– Хорошо, – сдался я.

Не просветить его было бы несправедливо, и поэтому я изложил Дживсу трагедию, признавшись во всем. Он впитывал мой рассказ, как какой-нибудь волхв, потом заговорил необычайно трезво и здраво. Первым делом Дживс предположил, что сообщение в телефонную книгу внес какой-то придурок от имени роковой женщины, лично не уполномоченный Дебби, поэтому я позвонил ей ошибочно. Кроме того, на его взгляд, закон нам особенно не грозит, ибо вряд ли тот тип, с которым я схватился, обратится в полицию, а если обратится, всегда можно прибегнуть к старому доводу о самозащите. Женщина может послужить причиной, но происшествие в целом настолько нелепо, что местная полиция растеряется в недоумении.