Виктор Мартинович - Паранойя

— Понял. Как мы узнаем друг друга?

После некоторой паузы Дэн сказал: «Не будь ребенком» — и отрубился. Ах да, ну что за вопрос. Как его узнает офицер МГБ, действительно, действительно глупо.

Праздничное слово «Духмяны» на русский язык можно перевести как «Пахучий». Можно его перевести и как «Ароматный», но в данном случае правильней все–таки «Пахучий». Это было одно из тех заведений, которые больше всего напоминают подворотню, и заходят люди туда именно с теми лицами, с какими обычно заскакивают за угол по нужде. Здесь когда–то и была подворотня — уютный тупичок для страждущих, но его огородили, поставили несколько столов, барную стойку, предложив поменять причину и следствие. Происходящее там, в темных, людных глубинах бара, случайному глазу с улицы показалось бы, пожалуй, не более пристойным, чем справление малой нужды в темном дворе. Люди нагружались здесь торопливо и стыдно, рюмка за рюмкой, практически не разговаривая. От города «Духмяны» отделял пластиковый полог — вроде тех, за которыми орудуют на рынках мясники, разделывающие свиные туши. Казалось, стоит подождать подольше, и прямо в нарядный центр из «Духмяного» на крюке выползут разделанные пласты мяса, увенчанные буддистски улыбающейся свиной головой с вывалившимся чрезмерным языком. Когда–то полог был прозрачным, с кокетливой решеточкой, намекавшей на ворота замка, да так он, в сущности, и замышлялся когда–то — как мир брутальной средневековой пьянки, лишенный того романтического ореола, которым его окружили компьютерные ролевые игры и детские книжки про принцесс. Он был таверной, ориентированной на троллей, и тролли сползлись сюда со всего Минска, и сделали его совершенно непригодным для людей. В нем было многолюдно, прилавок горел вставными зубами пивных бутылок и фальшивым золотом пакетов с чипсами. Больше здесь ничего не было.

Анатолий пугливо озирался по сторонам, третий раз переходя из начала очереди в самый ее конец. Быть внутри этого помещения и не стоять в очереди не представлялось возможным — в очереди стояли здесь, кажется, даже сидящие за столами с полными бокалами. Пожалуй, он уже нащупал некую медитативность ритуала в этих своих передвижениях и чувствовал успокаивающее прикосновение рутины: он стоит и ничего не делает, можно никуда не бежать, не искать, не думать мучительно и не вспоминать, все делалось само собой, нужно было только следить за вот этим поросшим черной кучерявой шерстью затылком впереди и, когда он сменится поросшим черной кучерявой шерстью лицом бармена, — виновато улыбнуться, отсту–пить и перейти в самый конец очереди, к выходу. Конечно же, он набрал Дэна снова. Конечно же, его сотовый телефон молчал. Оказавшись у липкого прилавка в четвертый раз и уже развернувшись, с тем чтобы уступить свою очередь куда более алчущему, чем он, Анатолий обнаружил рядом с собой человека.

— Возьми мне и себе пива и иди за тот столик, — сказал тот, не интонируя.

Анатолий поставил перед собеседником целлюлозный бокал, в который бармену полагалось сцеживать пиво из бутылок, бокал, до такой отвратительности напоминавший мутный мочевой пузырь какого–нибудь некрупного животного, что он откровенно порадовался тому, что не исполнил предложение мужчины и взял себе вместо пива зеленого чая.

— Виктор Иванович, — сказал мужчина все так же ровно, — большой поклонник вашего таланта. — Анатолий уже собирался хмыкнуть, но следующая фраза мужчины его от этого оградила: — Теперь вылей чай, возьми себе пива и не выёбывайся.

Анатолий, не успев даже подумать, суетливо сцедил чай в урну и выкинул стаканчик туда. Чувствуя, как беспомощно мокнет в страхе спина, он трижды пожалел о том, что попросил Дэна о своей услуге. Конечно же, с людьми МГБ лучше не встречаться. Ни на допросе, ни в городе, ни для консультации. Никак. Он дурак, что в это вляпался. Возможно, он сделал крепко хуже и себе, и Лизе, Лизе.

Осторожно поставив свой бокал на стол, он вежливо уселся рядом, чувствуя, что его брюки не вполне при этом касаются лавки, а ноги напряжены и готовы в любой момент сорваться — через стол, туда, к выходу, и там, в бег, хотя у этого товарища почти наверняка есть пистолет.

— За знакомство, — поднял бокал Виктор Иванович.

Анатолий понял, что жидкость сейчас придется пить, и ее действительно пришлось пить. Пиво отдавало напитком «Дюшес» и имело настолько сладкий вкус, что могло спокойно подаваться на утренниках в детском саду в качестве киселя. Собеседник оказался чернявым лысеющим мужчиной неопределенного возраста. «Ему могло быть как двадцать пять, так и сорок лет», — мысленно описал его Елизавете Анатолий, словив себя на мысли, что так обычно в книгах описывают женщин. Уши Виктора Ивановича торчали от черепа чересчур воинственно и были по–вампирски остры, производя впечатление неких бойцовских органов, применимых в странных физиогномических драках. Мужчина был очень бледен, а по всему его лицу крупным черным перцем была просыпана щетина. «Таким нужно бриться два раза в день, только чтобы не… Только чтобы не так», — с отвращением подумал про себя Анатолий. Ему показалось, что именно подобным образом должна выглядеть щетина на трупе, — контрастно и остро. Пиджак по замыслу, похоже, был шерстяным, в крупные серо–черные точки, но в комплекте с этим невозможным лицом выглядел так, будто на него осыпалась часть черного перца с лица, будто это существо брилось в пиджаке и не стряхнуло обритой крошки, а она разлетелась по плечам, упала на воротник, на котором ох как интересно стреляной гильзой блеснул значок МГБ — щит, меч и змея — так, кажется, наклониться бы, заглянуть, да невежливо.