— Да ты нарвался, парень! — Петрицкий всё ещё шутил, он накинулся на Вронского, прижал его телом к кровати и принялся мять с боков кулаками. Неожиданно Алексей с размаху треснул его головой в переносицу.
— Вронский! Да ты чё в самом деле? Взбесился, что ли? — Петрицкий схватился за нос. — Кровь! Ты смотри, чё ты сделал, мудила, блин! — Петрицкий вскочил с постели и пошагал в ванную. Вронский остался сидеть на кровати. Теперь ему стало стыдно, а главное — никак было не вспомнить, чем закончилась ночью вся эта ботва.
— Ну что, извращенцы, очухались? — на пороге комнаты появился Игорёк со стаканом пива.
— А вода есть? — морщась, спросил Вронский.
— В кране вода — есть всегда, а если в кране нет воды, значит, выпили жиды, — назидательно произнёс Игорёк. — А чё там Петрицкий в ванной матерится?
— Да я ему нос разбил, кажется, — смущенно признался Алексей.
— А чего так? Вчера ж была ещё любовь, — издевательски закривлялся Игорёк.
— Что?! Ты что сказал? — Вронский старался выглядеть убедительно, но в животе появилось нехорошее ощущение, как при поносе.
— Да так, ничего… Просто вы тут так мило вчера хором дрочили… — Игорёк увернулся от полетевшей в него подушки и побежал в другую комнату. Вронский бросился за ним.
— Э-э, вы чего? — Петрицкий вышел из ванной и обхватил Вронского, который рвался покалечить Игорька, корчащегося от смеха.
— Пусти меня! Да пусти ты! — Вронский с яростью оттолкнул руки Петрицкого.
Игорёк держался за живот, хватая ртом воздух.
— Это было нечто! Я захожу, а вы сидите со спущенными штанами и дрочите оба, глядя на экран! — Игорёк скорчил ослиную рожу, втянув губы и выпучив глаза, а затем снова зашёлся икающим хохотом.
— А сам-то где был? — заикнувшись и покраснев, как зрелая клубника, спросил Петрицкий.
— Я за пивом пошёл. А-а-а… — Игорёк сел и прищурил глаза: — Это вы меня, наверное, нарочно выпроводили, чтобы тут, понимаешь, грязно…
Тут Вронский накинулся на него по-серьёзному. Петрицкий попытался остановить Алексея, и в итоге на полу образовалась куча-мала. Вронский разорвал на груди у Игорька рубашку.
— Да пусти ты! — заорал тот, заработав руками и ногами в полную силу. Через секунду он уже стоял на ногах. — Достали, блин!
Игорь вышел. Сидящие на полу Вронский и Петрицкий вздрогнули, услышав, как хлопнула дверь.
Вронский повернул голову и вопросительно уставился на Петрицкого.
— Ну ладно, я тоже, наверное, это… ну в смысле пойду… Лады? Ну пока!
Петрицкий торопливо вскочил.
— Пока, Лёшич! — крикнул он из прихожей, на ходу натягивая кроссовок.
Алексей остался один. Блин! Это же надо так влипнуть! От стыда хотелось зарыться в песок и больше никогда не вылезать на поверхность. Он даже представить себе не мог, как теперь позвонит Петрицкому или Игорьку, чтобы договориться о пляже. Видимо, пляж отменяется. Блин!
Вронский пошёл в свою комнату и машинально включил телевизор. Новости, ток-шоу, сериал… Алексей нервно, всё быстрее и быстрее перещёлкивал каналы. Реклама, сериал, реклама, реклама… Придя в бешенство, Вронский встал и выключил телевизор. Потом пошёл на кухню, вытащил из холодильника пакет с охотничьими колбасками, разложил их на решётке для гриля и засунул в микроволновку. Проснулся чудовищный аппетит. Алексей нарезал большими ломтями батон и принялся намазывать каждый кусок маслом. Нетерпеливо накромсал сыр, а потом, даже не став снимать корочки, положил четыре куска на хлеб и жадно откусил.
— М-м… — промычал он, испытав настоящее блаженство от кисловато-сладкого, ни с чем не сравнимого вкуса сыра с булкой. Алексей щёлкнул кнопкой чайника, и тот через пару минут закипел. Бросив заварной пакетик в большую кружку, Вронский всыпал туда три ложки сахара и залил всё кипятком.
Через пять минут Вронский уже сидел за столом. На одной тарелке перед ним лежало пять бутербродов с сыром, на другой — горка аппетитно шкворчащих колбасок.
Включив кухонный телек, Алексей стал смотреть советский фильм про рабочих и даже втянулся. Кино оказалось в натуре ништяк, хоть и не цветное. Через час Алексей объелся, прикончив весь сыр, масло и истекающие жиром колбаски. Фильм закончился, что называется, «руллес». Девица бросила директора клуба и вернулась к своему стахановцу. Алексей обрадовался, потому что бабища была, прямо скажем, недалёкого ума и весьма сомнительной внешности. Такой со стахановцем в самый раз. А директор клуба ничего, стильный даже для своих времён. Конечно, ему такая дурища надоела, с ней ведь и поговорить не о чем. Он ей про Вагнера, а она ему в ответ про свою прядильную фабрику! Б-р-р!
Читать дальше