Сирил Массаротто: Бог — мой приятель

Потому что я бы тоже хотел иметь отца. И мать. Конечно, они у меня раньше были, но, скажем так, я хотел бы, чтобы они были у меня подольше, хотя бы еще чуть-чуть. Моя мама, конечно, ни в чем не виновата. Все начинается с небольшого уплотнения в груди, ничего особенного, скорее всего, просто киста, а через какое-то время она становится чересчур большой, и уже нет смысла искать отговорки для визита к врачу. Доктор направляет вас в больницу, и там вы узнаете, что уже поздно, даже слишком поздно, что эта штука у вас уже по всему телу и что совсем скоро вы умрете. И тогда вы решаете поберечь вашего сына и ничего ему не рассказываете. Ему уже тринадцать, но для вас он по-прежнему остается ребенком, и вы не хотите его заранее огорчать. Он узнает правду лишь за несколько дней до того, как все будет кончено, когда ложь уже исчерпала себя и бесполезно что-либо скрывать. Если вас когда-нибудь шарахали со всей силы ломом по башке — вы поймете, что я тогда почувствовал.

Зато на восемнадцатилетие мне, можно, сказать повезло. Я получил сорок тысяч евро — целую кучу денег! Было лишь одно небольшое обстоятельство: они мне достались не в подарок, а в наследство. Отец дождался моего совершеннолетия, чтобы покончить с собой, потому что не хотел, чтобы меня забирали в сиротский приют или еще куда-нибудь. Большое спасибо, конечно. Он так и не смог смириться со смертью моей матери и терпеливо ждал моего дня рождения. Именно этого самого дня. Больше он не хотел оставаться здесь ни минуты. Он и так слишком долго держался. Его смерть должна была добить меня окончательно, но, по правде сказать, его поступок меня не удивил, как ни чудовищно это звучит. Он часто намекал на такое развитие событий, говорил мне, что по-прежнему ее любит и хочет отправиться к ней, и, когда он отказывался покупать мне ту или иную вещь, объяснял это тем, что лучше отложит деньги на потом, чтобы я смог воспользоваться ими, когда его не будет. Думаю, я за это на него никогда по-настоящему не обижался. Жаль только, что выбрал он именно тот день.

У меня тяжеленькое прошлое, но, как ни странно, несчастным человеком я себя не считаю. Конечно, у меня бывали моменты безумного горя, но каждый раз я оправлялся и продолжал жить дальше. Сказать по-честному, я обожаю от души посмеяться, люблю хорошие шутки. Наверное, это компенсация за все пролитые мною слезы. Надеюсь, что так, потому что тогда я еще долго смогу жить весело и беззаботно, учитывая, сколько всего мне пришлось пережить в юности. Если спросить меня сейчас, счастлив ли я, то я отвечу, что наполовину. Само собой, до недавнего времени я совершенно не был уверен в существовании Бога. С чего бы ему вдруг обращать внимание на такого завалящего парня, как я, из тех, что ночи напролет вкалывают в секс-шопе? Никакого смысла. Если бы я был Богом, я бы выбрал кого получше, с приличной работой, женой, детьми, в общем, устроенного чувака. А я кто такой, чтобы хоть немного его интересовать? Так, тридцатилетний раздолбай, подобравший себе сомнительную работенку, чтобы было чем платить за учебу, которую он, впрочем, тут же забросил. Ничем не примечательный тип без определенной цели в жизни, разве что пахать поменьше, чья единственная обязанность — помочь клиентам подобрать порнушку поизощреннее, такую, знаете, чтобы все и сразу — и тебе мужчины, и женщины, и транссексуалы с прибамбасами и прочей мутью, причем все это в самых мыслимых и немыслимых комбинациях. Живу я один, семьи нет, да и друзей не особенно много, девушкам нравлюсь, но ни с одной по-серьезному не сложилось. В общем, никчемный я тип. И кстати, на что ему атеист сдался? Я же никогда не верил в Бога. Но он точно являлся ко мне, уверен, что это был не сон. Что ж, попробую все разузнать.

— Бог!

— Я здесь.

— Слушай, я тут хотел спросить: почему ты выбрал именно меня, ведь я же неверующий?

— Такого не может быть — все люди верующие.

— А вот и нет! Я всю жизнь был неверующим, пока не познакомился с тобой. Честно говоря, я вообще не заморачивался на этот счет, но есть люди, как моя бабушка, например, которые…

— Как же, помню-помню, бабуля Андреа. Она не любила церковь и всегда говорила, что те, кто туда ходит, сплошь дураки и непроходимые тупицы, потому как Бог всего лишь глупая выдумка для нищих и слабых духом, и что существуй он на самом деле, то непременно прослыл бы первейшим подлецом и мерзавцем из всех, раз с легкостью допускает, чтобы миллионы людей по всей земле терпели горе и лишения и умирали от голода, и что у нее нашлась бы пара крепких словечек для этого сукиного сына, который, вместо того чтобы спасать и защищать, сидит и смотрит, как страдают и гибнут невинные.