Сергей Красильников - Сучья кровь

— Хоть кто-то из вас понимает русскую литературу, — с непонятной радостью в голосе произнёс он.

— Сидите, всё по вечерам пиво пьёте… Хоть бы взяли почитать чего хоть раз, — сказал вошедший Витя и улыбнулся. Пожал руки Ксену и Жене, сходил к барной стойке и заказал себе на удивление сложный и жёсткий коктейль; на свободном стуле устроился. Как всегда, Витя был при параде — в брюках, при галстуке, с шляпой, тростью, но в белых перчатках и без кольца.

— Читаем мы, читаем, — злобно и хитро отозвался Ксен. — Вот я как раз хотел предложить выйти в курилку, и там… Почитать немного.

Тетрадку и сигареты он уже спрятал, а косяк положил за ухо.

— Я пас, — сразу отказался Витя.

— Тоже не буду.

— Ну Нат…

— Нет, не буду. Дай моим мозгам покоя немного.

— Значит, только мы с Женькой? Жень, ты-то хоть будешь?

— А я вот буду. У меня сегодня такое случилось, что я от чего угодно не откажусь. Хоть почитать, хоть почту отослать, хоть с небоскрёба прыгать. Я сегодня вполне настроен тупить. Несчастье у меня.

— Серьёзное что случилось? — поинтересовался Витя.

— Я бы, знаешь, так сказал: в очередной раз драгоценный камень схватил, посмотрел, а там гнилушка болотная, и светлячок, и дрянь всякая. Вот так получается.

Ксен накинул свою лёгкую потрёпанную куртку, протянул Жене его пальто. Сегодня он сидел под вешалкой, а это закон: кто под вешалкой, тот и гардеробит. Они быстро оделись и покинули бар.

— Ну как ты? Отошла немного? — поинтересовался Витя, потянув немного своего коктейля из трубочки. — Или всё так же?

— Не знаю. Сегодня около часа в церкви отсидела.

— Молилась?

— Нет. Просто сидела, и всё. Там, в церкви — у меня в голове всегда тихо.

— Ты всё из-за естественного отбора мозги себе ешь?

— Да я смысла, смысла не вижу, Витя. В детстве нам всем разноцветные мультфильмы Дисней показывал, про друзей, про любовь, про хорошее. А сейчас, как подумаешь, нет ничего. Всё пропало. Детская утка, всего-то. Мы вот сейчас говорили, пока тебя не было, про добро и зло… Женя с Ксеном до сих пор ведь верят. А про Толю я молчу — он ещё на более низком уровне застрял.

— Ну, все мы в меру злые и в меру добрые. Все в меру. Надо стремиться только к…

— Не надо стремиться никуда!

Наташа отхлебнула пива.

— Вот ты такой же, как и эти двое. Вы мужики все такие, наверное. Ты подумай, послушай, ты ведь умный. Ты должен понять.

— Хорошо. Говори.

Наташа осмотрелась — глазами искала, с чего начать. Людей вокруг почти не было, посреди рабочей недели мало кто пьёт. На стене рядом с ними картина — старый самолёт, кукурузник над Арктикой. Чуть дальше, уже над другим столиком, ещё картинка: первобытные люди мамонта гонят в ловушку.

— Вот, — она указал на мамонта. — Вот оно. Собралась кучка первобытных людей. И говорить научились. Железо ковать. Огонь разводить. Но это полбеды. Как придумать, чтобы этим железом не друг друга рубить, а мамонтов? Чтоб огнём своих не жечь, а пещеру греть? Тут из стадного инстинкта добро и выросло. Добро — это когда хорошее для других делаешь. А зло — когда хорошее для себя делаешь. Не хорошее, а… полезное. Ну, если очень грубо и обобщённо. А потом, Витя, вот что ещё они придумали: Бога. Верховного, страшного и сильного.

— Зачем ты в церковь ходишь?… — ошарашенно спросил Витя.

— Не перебивай. Бога они придумали, и заповеди. Сами придумали. Кто-то написал. Сказал — от Бога. Поверили: заповеди-то про добро. Первые три — чтобы нерушимость Бога поставить. А дальше, семь — для удержания социума вместе. Чтобы не забывали, что есть добро, а что — зло. Это уже сейчас мы их как часть мира воспринимаем — потому что с глубокого детства навязывают. Но это чужое. Потому что вещи это неестественные, в природе их нет. Вещи эти людьми придуманы для выживания. Потому что, если добро будешь делать, полезное для окружающих, социум укрепишь. От хищников защита. Еды больше. Дети, размножение. Как муравьиная семья, только умнее. У муравьёв добра нет, у них инстинкты. Если бы муравьи добро и зло открыли, они бы уже давно миром правили…

— Ты ведь не можешь вырваться из социума, Наташа. Это, если глубже посмотреть, конечно, правда, но так уж мы устроены…

— Не перебивай! Я не договорила. Послушай вот что: добро и зло — это рудимент. Ру-ди-мент. Остаток. Когда мы из воды на сушу вылезли, мы ведь долго от неё отучались. Лягушки с тритонами там и застряли. А когда на двух ногах ходить начали? Вначале ведь разные болезни, искривления костей, давление кровяное в лёгких и мозге меняется. Но тоже привыкли. Когда мы социумом стали, нам это добро и зло надо было. А сейчас — мы уже не стадо. Нам надоело быть вместе. Структура общества поставлена на таком высоком уровне, что мы часто забываем даже, что мы — социум. Начинаем думать, что независимы. Мы сейчас уже каждый сам по себе жить стремимся. И скоро мы пошлём к чертям. Всё пошлём к чертям. И Бога. И добро. Всё, всё к чертям, Витя! К чертям!