Клер Моуэт: Люди с далекого берега

Начальству было не до смеха. Меня же эти рассказы позабавили. Я работала в «Симпсон-Сирс» уже четыре года, за это время фирма отстроила множество универмагов по всей стране, но ни один из рассказов моих коллег, кого судьба забрасывала то в Бэрнаби, то в Руэн, то в Голт, не захватил меня так, как тот, про Ньюфаундленд. Когда я, надышавшись дымом и гарью Дандэс-стрит, изнуренная полуденной июльской жарой, возвращалась с обеда в свой отдел, то подходила к карте Ньюфаундленда и стояла как завороженная, не в силах оторвать глаз от магических очертаний этого далекого острова среди сини Атлантического океана — там прохлада, там дуют ветры. Скоро я даже с закрытыми глазами видела эту карту. Я чувствовала, как солеными брызгами обдает нос и щеки, слышала дальний звук сирены — сигнал судам в тумане — и перезвон церковных колоколов, какой бывает ранним утром в воскресенье. Что же это за край такой, где Отрада Сердца, или Дурацкая Бухта, или Ручища Джо Батта — не прозвища, а названия поселков? Что это за люди, которым наплевать на отделочные гвозди и которым чужды амбиции большого города Торонто? Как, впрочем, и заботы всего государства канадского; ведь не весь Ньюфаундленд, а всего половина населения проголосовала за присоединение, и было это лет десять назад. Ясно только одно: там совсем все по-другому, не так, как у нас в Торонто.

Я еще не задумывалась над тем, как туда попаду, но твердо знала: когда-нибудь я там непременно побываю.

Оловянно-серое небо над Порт-о-Баском. Вот уже три года, как Ньюфаундленд владеет моими помыслами. Конец октября, середина дня. Ветер гонит нас вверх по трапу на «Баккальё» — отстроенный в Глазго пароход-крепыш, который курсирует вдоль побережья того самого острова, где гуляют ветры, острова моей мечты. Это судно и еще три таких же — «Бургео», «Бар Хейвен» и «Бонависта» — раз в неделю обходят десятка четыре оторванных друг от друга прибрежных поселений Ньюфаундленда, связывая их с остальным миром. Каждую субботу один пароход выходит восточным, другой западным курсом, огибая скалистый берег острова, где нет ни шоссе, ни железных дорог, ни аэропорта.

Протяжный гудок возвещает, что вот-вот отчалим. Фарли обвивает меня рукой, мы стоим, дрожа на ветру, у поручней, смотрим, как медленно отплывает от нас безобразный портовый городишко. Где-то впереди, в безвестном поселке Балина нас ждет новый дом.

Мой муж писатель; ему ничего не стоит — машинку под мышку и рвануть куда глаза глядят, была бы почта поблизости. Это подарок судьбы. Это тот случай, когда поверишь в провидение: муж, как и я, загорелся страстью к этому суровому, скалистому берегу. И мы очертя голову, лихорадочно стали собираться в дорогу. Для отъезда, конечно, существовали и вполне рациональные доводы. Жизнь на отдаленном берегу обойдется значительно дешевле: дома в Онтарио вдвое дороже. Глушь, дорог нет, значит, не нужно обзаводиться машиной. И так хотелось вдоволь поесть свежей рыбы, лесных ягод! Я решила сама печь хлеб, шить себе одежду. Мы мечтали скрыться подальше от городской, приевшейся жизни. Убедительных причин можно было отыскать сколько угодно, но все же не потому мы сорвались с места. Весь секрет заключался в том, что нас обоих неудержимо влекло именно в те края. Мы все равно отправились бы туда, каких бы трудностей, каких бы средств это нам ни стоило. В ту морозную субботу нас весь день качало от Порт-о-Баска до Балины, но мы даже не заметили качки. Наш пароходик, пробивавшийся на восток сквозь темень безлунной ночи, с силой кидало вниз и болтало на волнах. Мы же, уютно пристроившись под одеялами на койках, грезили о радужном завтрашнем дне.

«Баккальё» подошел к причалу воскресным утром; народу на пристани почти не оказалось. Человек пять мужчин в теплых куртках и картузах примостились, прячась от ветра, под навесом багажного отделения. Какое-то семейство с чемоданами неуклюже спешило по булыжной дороге к причалу. Стайка ребятишек с любопытством глазела, как с палубы на пристань забрасывают швартовы. Двое мужчин на пристани подхватили канаты, чтоб обвязать вокруг тумб, и это стоило им немалых трудов — яростный восточный ветер относил наше судно от причала.

У пристани стояли два допотопных грузовичка. Один вообще развалюха. Другой был поновее, но у двух колес недоставало крыльев. Эти грузовички и составляли весь здешний транспорт. Тогда, в шестьдесят втором году, всюду бегали «корветы», «ферлейны» и «гран при», здесь же на сотни миль в округе не встретишь ни единого легкового автомобиля. И улиц здесь не мостили.