Евгений Рубаев: Рыбья кровь

Уже в фойе случилась маленькая драка. Было ещё слишком рано, подобающая обстановка для подобного действия ещё не возникла, и дерущихся из-за неподелённой невесты быстро развели. Один из них, Коданёв, плакал теперь пьяными слезами, приговаривая на обращенные к нему утешения:

— Обидно мне. Плохой я! Некрасивый!

Рыдания приносили ему наслаждение. Выходил, таким образом, стресс, накопленный за дипломное время и время ожидания распределения. Невзирая на первый инцидент, у всей компании гуляющих на банкете настроение было весьма приподнятое. Всем без исключения казалось, что достигли они точки высшего совершенства. Теперь им сам чёрт не брат и весь мир лежит у ног: «Стоит только захотеть!» Многие были абсолютно уверены, что они полны сил и закончат ещё один, смежный или не очень, факультет. Поступят ещё раз учиться, на второе высшее образование. Это желание было у них вовсе не потому, что они неправильно выбрали профессию и разочаровались в финале. А освоить ещё один факультет жаждали просто в эйфории, как им легко удалось разделаться с первым! В действительности абсолютное большинство больше не будет учиться, даже тренинги-коучинги по повышению квалификации будет избегать. Лишь единицы из выпускников станут более-менее значительными специалистами или руководителями. Остальные будут влачить долю специалиста-середнячка, обременённого комплексами и бытовым алкоголизмом. Многие девушки станут домохозяйками, лишь изредка в порыве получить какую-нибудь пенсию, в конце трудового пути будут выходить на какую-нибудь работу между декретами и шебуршать бумагой, творя никчемные отчёты. Сами они в отчётах ни чёрта лысого понимать не будут, и никто особо эти отчёты и читать не будет.

А пока все участники банкета, переполненные гордостью звания: «горный инженер геолог» дружно плясали финский танец летка-енька. В этом танце держат друг друга руками за части тела, и этот факт всех чуть ли не роднил. Клялись страшными клятвами о коллективных встречах каждый год. Об эпистолярной связи и безусловной взаимовыручке. Раф в это время весь разрываемый тягой что-либо нашкодить — раз объекта для грядущего секса здесь не существовало, оказался у буфета на кухне, где выдавали спиртное официантам для дальнейшей отправки клиентам. Амбразура буфета была: святая-святых!.. Через этот прилавок заключались все устные индивидуальные договора между каждой официанткой и буфетчицей Вандой. Откуда у неё было такое имя — было тайной для всех. Для всех лишь было яснее ясного, что дочка у Ванды — красавица. Раф как-то даже планировал сплести тенета и «сдобрить» дочку, но при близком их знакомстве это оказалась тупая девица романского типа, со сросшимися бровями. Впрочем, из-за этих бровей все и считали её красавицей. Кроме этого дефекта, дочка обладала ещё рыхлой задницей, висящей под могучим местом, где должна была быть талия. Раф быстро отработал «винтами назад» и лишь при случае выкрикивал тривиальный лозунг:

— Ванда, а дочка у тебя — просто красавица!

Ванда рассматривала Рафа как претендента на приданое, но заученно повторяла давно созревшее решение:

— Непутёвый ты. Дочка должна иметь опору в жизни, а у тебя одни девки на уме!

Ванда имела крутой нрав, Раф был одним из немногих, с кем она говорила гражданским языком. А на официанток она обыкновенно орала:

— П…здорванка …бучая! Шалава, бикса, шмындра паровозная!

Как-то директор ресторана, косивший под интеллигента, чуть ли не принца крови, поправил её:

— Ванда Владимировна, что же вы так ругаете официанток. Они же девушки!

— Что-о-о? Это — девушки? Это же бл…ди!

Принц крови ретировался и больше не обсуждал моветон Ванды, чтобы самому не попасть под раздачу. Хозяйка амбразуры обладала редкой способность «переводить стрелки» ровно «до наоборот»! Однажды один клиент, проникший в ресторан к самому закрытию, с горячим желанием купить бутылку водки на вынос для неожиданно приехавшего к нему в гости недопившего начальника, обратился напрямую к буфетчице. К Ванде. На вид покупатель был непьющий, и это смутило королеву амбразуры:

— А вдруг это проверяющий? — состорожничала она.

Поэтому она вывалила на него полный набор своих эпитетов, а на его вопрос: «Что же вы так лаетесь?» — она «открыла лейку»:

— Ах, я лаюсь?!.. Значит, я собака?! Граждане!!! Он меня сукой семитаборной назвал!..

В случае с Рафом Ванда, имея где-то на задворках сознания, что он может всё-таки стать её зятем, обратилась к нему с предложением: