Евгений Рубаев - Рыбья плоть

Поздней ночью, Раф, привыкший на своей работе к ночным вахтам, не спал. Они с дежурным, с лейтенантом, лениво переговаривались. Потом тот стал пить жидкий чай и предложил Рафу:

— Хочешь? А впрочем, ты же не дебошир. Без паспорта, он всё равно в сейфе, не убежишь!

Он отпер решётку, и они стали мирно пить чай за столом дежурного. Раф рассказал свою историю. Лейтенанту про себя рассказать было нечего. Он рассказал про рецидивиста, который сидел в соседней клетке:

— Он месяц как освободился с зоны, со строгого режима, без права покидать район Печоры. За это время изнасиловал двадцать женщин! Но об изнасиловании заявили только родственники жертв, мужья, родители. А сами жертвы требуют, чтобы насильник вернулся к ним! Майор в цейтноте, не знает, как поступить. Вот и ждёт ответ сверху. Держит его в камере. С другой стороны — полезный зверь. Его жертвы жратву кошёлками таскают, нам перепадает тоже кое-что. Вот сейчас мы с тобой чай с пирогом, с клубничным вареньем, пьём. Тоже ему пострадавшая принесла. Он отказался, говорит, что у него на клубнику аллергия. Эстет! Мать его так!

— А может, он женщинам не доверяет просто? Опыт у него могучий. Может, они ему в передачки какое приворотное зелье подмешивают, вот он и опасается. Три-пять тёток намешают, зелья прореагируют, пойдёт какое-нибудь возмущение в организме!

— А что бабы используют для приворота? — незадачливо спросил лейтенант.

Раф, оскорблённый, что его заперли незаконно, когда его товарищ там умирает, может быть, начал глумиться над невежеством лейтенанта:

— Ты не знаешь, что бабы подмешивают для приворота?

— Нет. Не знаю. Нам в школе милиции это не преподавали, кажись!

— Свою менструальную кровь! Поэтому у баб не пей никогда красное вино, типа портвейн! У нас один дизелист выпил такой султыги, а потом на бельевой верёвке в бараке повесился, когда узнал, как она его присушила!

Лейтенант остолбенел потрясённый. Судя по красному цвету кожи его лица, он очень любил красный портвейн, особенно на халяву. Таких людей среди дворовых пацанов называют «портвейнисты». Они выпивают портвейн из горлышка в детской беседке, а потом издают крики, как Тарзан, бегая по дворовым кустам. Раф преднамеренно сбил с панталыку лейтенанта, который медленно укладывал клубничный трофейный пирог обратно в тарелку, с рвотной судорогой на лице. Раф воспользовался замешательством в рядах охраны и дерзко спросил:

— У меня там друг шибко болеет, отпусти до утра. Утром, до прихода майора, я вернусь!

Но дежурный уже опомнился. Этот эпизод напоминал момент борьбы с мухой. Когда муху сбивают в полёте, и она расправляет крылья на столе, а ловец пытается её уничтожить и при этом не испачкать слизью стол. Но муха уже оправилась от контузии и начинает неуверенно продолжать полёт. Вот так и Раф. Не успел он всего лишь только одно мгновение! Лейтенант зашёлся в крике, он на уровне подсознания кричал фразы, запавшие в голову, когда он служил в армии, а старики муштровали его в казарме. От психического шока, полученного тогда, эти фразы всегда всплывали в критические мгновения:

— А ну-ка, мухой! Чтобы я этого больше не знал! Обнаглел совсем, молодой! Пирожки мамины из жопы ещё торчат. Будешь у меня, как медный котелок! — смысл этих выкриков не понимал никто, но часто ими пользовались, как шумовым оформлением.

Раф тоже не растерялся и заладил на одной ноте:

— Ты чё?! Ты чё?!..

Славный у них получился диалог, но через минуту дежурный стих и они продолжали опять мирно пить чай, но уже без пирога, просто с сахаром.

— Этого сперматозавра и куревом биксы справно снабжают! — сказал лейтенант. Открыл стол и, вертя по очереди в руках разнообразные пачки сигарет, спросил:

— Ты куришь?

— Нет. Здоровье берегу!

— Ну, тогда пойдём, я тебе покажу этого зверя!

Лейтенант взял ключи, они прошли в боковой коридор, и он отпер последнюю камеру, отверзнув тяжёлую дверь, оббитую железным листом. Железо изнутри было набито дырочками-пупырышками внутрь камеры, чтобы заключённые не стучали кулаком в дверь. Стены камеры были оштукатурены «под шубу», очень рельефно, «Чтобы не стучали головой в стену? Может быть…» — подумал Раф. В камере на нарах, скинув с себя всю одежду, абсолютно нагишом, сидел здоровый мосластый мужик. Наколок у него было мало, и все они были не впечатляющие. Впечатлял его половой орган. Он был весь полностью, снизу доверху, набит шарами — пирсингом. Отчего член являл вид кукурузного початка. Возможно оттого, что он был армирован внутри этими шариками, он «стоял» постоянно и был огромных размеров, даже в пропорции с огромным мужиком, который угрюмо молчал, подперев голову рукой, упёртой в согнутую ногу. Узник в их сторону даже головой не повёл, очевидно, привыкши, что на него приходят посмотреть. Экскурсанты на него немного посмотрели, Раф оторопело, а дежурный с видом бывалого человека, который ещё и не такое видел, будто бы. Когда пришли назад в дежурную комнату, Раф спросил: